– Стефани!
Учительница встала возле камина. Прежде чем Серенак успел открыть рот, она схватила его за отвороты кожаной куртки.
– Инспектор, давайте внесем полную ясность и расставим все точки над i. Мой муж любит меня. Мой муж дорожит мной. Мой муж не способен причинить зло кому бы то ни было. Ищите другого виновного!
– А вы?
От удивления она почти разжала пальцы.
– Что – я? Способна ли я причинить кому-либо зло?
В ее фиалковых глазах блеснуло что-то новое, чего Серенак еще ни разу не замечал.
– Н-нет… – пробормотал он. – Что за мысли? Я имел в виду совсем другое. Я хотел спросить: а вы? Вы его любите?
– Инспектор, вы задаете бестактные вопросы.
Она отпустила его куртку, развернулась и пошла назад, через столовую, гостиную, мимо библиотеки – в кладовую. Лоренс шел следом на некотором расстоянии, совершенно растерянный. В кладовой была лестница, ведущая на второй этаж. Стефани остановилась на нижней ступеньке. От прикосновения шелка к деревянным перилам они как будто засияли.
Перед тем как подняться, учительница бросила одно слово. Всего одно.
– Наконец-то!
38
Сильвио Бенавидиш стоял на площади перед Руанским собором. Он не был в Руане давно, почти год. В руках он держал путеводитель. Наверное, прохожие принимали его за туриста, но инспектора это мало заботило. Он договорился о встрече с хранителем Музея изящных искусств, неким Ашилем Гийотеном, до встречи оставалось еще полчаса, однако Сильвио специально пришел пораньше, чтобы подготовиться психологически, а заодно пропитаться импрессионистской атмосферой старого Руана.
Повернувшись к туристическому офису, Бенавидиш листал путеводитель. Большую часть картин с изображением Руанского собора – всего их насчитывалось двадцать восемь – Клод Моне писал со второго этажа этого здания. Писал в разное время суток и в разную погоду. Во времена Моне в здании турбюро, одном из первых памятников французского Ренессанса, находился магазин модной одежды, а до того – финансовое управление. Сильвио продолжал читать свою брошюру. Клод Моне писал собор и с других точек, в том числе с улиц Гран-Пон и Гро-Орлож, из разных зданий, многие из которых были разрушены в годы войны.
Инспектор живо представил себе, как ранним утром Клод Моне выходит со своим мольбертом и направляется к одному из жилых домов, обитатели которого еще мирно спят, чтобы устроиться возле выходящего на собор окна и приняться за работу. Известно, что в магазине модной одежды он на протяжении нескольких месяцев смущал своим присутствием дам, явившихся примерить новый наряд. И все ради чего? Чтобы тридцать раз запечатлеть на холсте один и тот же вид! Наверное, руанцы считали его сумасшедшим.