Они с Аронычем — мужики крутые…
Со стороны зала донесся громкий вопль, и оба поневоле повернули головы. Не глядя на сторожа, Валентин тихо проговорил:
— Кажется, ты сказал Яше, что спешишь домой?
— Вот дурья башка! Ему дело говорят, а он!.. — Чапа выругался. — Хочешь, чтобы тебя съели? И съедят, если будешь себя дальше так вести. Можешь не сомневаться! Чего ты смеешься?
— Я не смеюсь, я сочувствую. — Валентин отступил на шаг. — Сегодня ты явно перебрал. Я имею в виду сонапакс.
Чапа ударил почти без замаха, но все равно тяжело, без Сазиковой резкости.
Валентин без труда увернулся, и огромное тело грузно развернулось вслед за кулаком, едва не рухнув на пол. Валентин ухватил коллегу за локоть, помогая удержаться на ногах.
— Дьявол! — Чапа с кряхтеньем принялся растирать руку. — Все суставы, подлюка, вывернул!
— Видишь, значит, я не ошибся, — жестко сказал Валентин.
И на этот раз слова его Чапа проглотил. Продолжая кряхтеть, проворчал:
— Уклоняешься ты неплохо. Что да, то да. Хотя лет этак десять назад я бы с тобой управился в два счета.
— Не спорю. Десять лет назад я был всего-навсего сопливым подростком.
— Остряк! — Чапа фыркнул. С мучительной гримасой сунул потянутую руку в карман, тяжело двинулся по коридору — высокий, чуть сгорбленный, уносящий обиду.
— Чапа, — позвал его Валентин. — Я тебя все равно люблю. Честно-честно!
Великан медленно развернулся.
— Забудем обо всем, хорошо?
— А чего забывать? Ничего и не было. — Губы Чапы чуть дрогнули. — Ладно, пойду я. Ключи знаешь где.
— Знаю. — Валентин кивнул. — Привет домашним!
* * *
Через полчаса, с мокрыми волосами, посвежевший, он входил в комнату для сторожей. Чапа как в воду глядел. Удобно устроившись в кресле, его терпеливо поджидал «железный человек». С импортной сигаретой в зубах, в кожаной черной куртке, надетой прямо на голое тело. Темные глаза обратились к вошедшему, рука с сигаретой властно указала на стул. Однако, прежде чем сесть, Валентин аккуратно повесил на гвоздь перчатки, полотенце закинул в полиэтиленовый кулек, кулек упаковал в сумку.
— Есть разговор. — Смуглолицый атлет выдохнул дымное облако, озабоченно посмотрел на кончик сигареты. Он не спешил начинать.
— О чем?
Щурясь, Яша разогнал рукой дым.
— Я к тебе давно присматриваюсь. С тех самых пор, как ты здесь образовался. И не один я.
Валентин выдавил из себя усмешку:
— Польщен. И что дальше?
— А дальше мы поговорим. — Яша по-блатному растягивал слова, не забывая о многозначительных паузах, отчего речь его казалась особенно продуманной, содержащей недвусмысленную угрозу. Валентину стало понятно состояние людей, что отправлялись на «собеседование» с Яшей. И то сказать — второй человек после Дрофы, внутренняя контрразведка Сулика. Яша умел вытягивать из людей правду и далеко не всегда прибегал для этого к физическим расправам. Чапа утверждал, что он воздействует на подчиненных гипнозом. Не тем, о котором пишут медики, а гипнозом зоологического характера. Взгляд у Яши действительно был тяжел. Он припечатывал и давил, провоцируя на разговорчивость и откровенность. Так смотрят на своих жертв змеи, совы и тигры, лишая их воли, желания сопротивляться. Глуховатая речь Яши сковывала волю противника посильнее самого грозного рыка. Временами она просто вызывала ужас. От слов Яша в любой момент мог перейти к действиям, и об этом тоже знали все.