— Но почему?
— Со временем созданная мной Церковь Святой Энтропии обзавелась жесткой инфраструктурой и развитой бюрократией, то есть ее энтропия, как это ни парадоксально, стала крайне низка. И я сбежал.
Странные ритмичные звуки в открытом только что углу привлекли общее внимание. То, что сначала было похоже на бесформенную груду запасных частей, оказалось сидящим роботом-андроидом, который методично постукивал пальцами по полу. Над ним было сооружено подобие алтаря со свечой и изображением глаза с двумя зрачками.
— Это Бартоломей Второй, — ответил отшельник на вопросительные взгляды, — мой второй робот повышенной энтропии.
— Второй?
— Здесь я задался целью создать существо, отличающееся высокой энтропией. — Отшельник сел рядом с ними, глядя в темноту пустыни. — В Бартоломея Первого я закачал огромное количество различных программ поведения, но менялись они тоже программой и в запрограммированном порядке, даже если со стороны казались случайными. Это не было той чистой энтропией, к которой я стремился.
— И что с ним стало?
— Ушел. Ушел, когда в нем включилась тяга к путешествиям.
— А этот? — Сергей кивнул в сторону угла.
— Я встроил в него блок, основанный на броуновском движении, который действительно генерирует случайные незапрограммированные сигналы. Но случайности сами по себе — лишь возможные пристанища для осознаний. Как норы для лис. Необходимо еще, чтобы какое-нибудь осознание выбрало их.
— И вы приманиваете осознание? — предположил Леопольд.
— Да, я молюсь об этом. Чтобы какое-нибудь осознание поселилось в нем.
— Но он же двигается.
— Но пока ведет себя как больной шизофренией в последней стадии, без малейшего проблеска сознания.
Отшельник поднялся и подошел к стене напротив них. Взяв тряпку, он протер и без того чистый, большой полупрозрачный треугольник.
— А это что? — спросила Белла.
— Индикатор. Я здесь — в роли смотрителя.
— Индикатор?
— Сеть башен обнаружит скачкообразный рост энтропии в ближнем космосе, и это будет означать…
— Появление инопланетян, — закончил Леопольд.
— Да.
Отшельник всматривался через большой, почти во всю стену, проем в звездное небо, как будто сам пытался обнаружить какое-то. изменение в этом сияющем скоплении. Остальные тоже зачарованно смотрели на серебристый Млечный Путь. И никто не заметил, как глаза Бартоломея Второго сфокусировались сначала на своей руке, затем на участке пола перед собой. Робот осмысленным взглядом обвел помещение и попытался положить в рот камешек, который нашел рядом. Но потом зрачки его снова расфокусировались, камешек выпал из пальцев, а рука продолжила отбивать тот же ритм.