— Я ж тебе говорил, что это, собственно, и не квартира… Так, кубло.
— Кубло?
— В смысле, скорее отдельное спальное место. Ниша этакая в техническом этаже.
— Так ты, значит, бомж?
Она остановилась. Серж, которому только что, минуту какую-то назад, определенно не хотелось, чтобы она шла с ним, ощутил внутри легкое беспокойство: а вдруг испарится, как это уже бывало у него с девушками. Осторожно взял ее под локоток. Холодная гладкая поверхность плаща, мягко подавшаяся под пальцами, напомнила вдруг кожу Нины, теплый, живой шелк, что сводил его с ума двадцать лет тому назад. Сержа передернуло, и он снова заторопился, не переставая удивляться внезапному желанию удержать внимание чужой этой барышни:
— Нет, у меня… у нас была тут настоящая квартира. На седьмом этаже. Потолки — во!
— И где ж она теперь, твоя настоящая квартира?
— Куда ж ей деться? На месте… Но уже не моя, продана. И она теперь, я так прикидываю, обратилась в пятое, запасное колесо в «мерсе» мистера проповедника. Только и хватило тех денег…
— Ты был тут прописан? — уважительно (или показалось ему?) взглянула девица на Сержа. И добавила деловито: — В таком разе мог не подписывать — и все! Не продала бы…
— Но это же была ее квартира, не моя. То есть, если коротко, родителей жены. И потом — я же не думал, что Нина все, ну все до цента ахнет в свою секту, а я не мог и не могу давать столько бабок на Валечку, сколько на ребенка по правде надо…
— То бишь алиментов?
— Нет, мы ж не развелись: ей религия запрещает. Наоборот, задача такая поставлена: всех родственников привести к ним…
— А тебя не удалось?
— Меня? Потомственного и убежденного безбожника?
— Немодная у тебя ментальность.
— Я этих твоих евангельских христиан знаешь где видел?
— Так уж и моих… Я, если хочешь знать, из нормальной верующей семьи. Мы старообрядцы-беспоповцы, старинной русской веры… Так что ж стоим? Иди, показывай.
Серж набрал код на калитке, и они прошли под аркой огромного, на квартал, серого дома, некогда известного каждому мало-мальски образованному горожанину. Теперь книжный магазин, занимавший когда-то весь первый этаж, был уплотнен, как профессор в своей квартире в 1918 году, целой дюжиной лавок, с переменным успехом торгующих более модными и необходимыми товарами.
— Сюда, сразу за углом…
— Сколько раз проходила мимо — и не думала даже, что окажусь тут в гостях… Ой!
— Увы, блеск и нищета. Домофон в нашем подъезде давненько вырубился, а потом, как видишь, и коробку с кнопками увели. А подъезд уж очень удобный, чтобы приезжему, как отоварится в знаменитом универмаге, малую нужду справить, ты уж извини… Зато и для жильцов место безопасное, даже без домофона. Ты видела — во дворе бойцы вневедомственной охраны в тачке дремлют? А ночью у них над тачкой светится: «Охорона». Какой ворюга посмеет сунуться?