На этом кряжистом дубе «Роман», прямо тебе Соловей-разбойник, сидел, почти не шевелясь, уже почитай шестой час. Что ж, если решаешься превратиться из дичи в охотника, если готов в одиночку потягаться с полудюжиной отлично подготовленных оперативников, уж если ты настолько глуп и упрям, тогда единственное твое спасение — в терпении и предусмотрительности.
Дуб, выбранный «Романом» для засады, стоял на окраине Старозыбкова, на задах давно уже заброшенной спичечной фабрики. В городке и полета тысяч проживающих не наберется, что делало нежелательным появление на его скучных улицах доброго молодца, лет пять тому назад оказавшего весьма благоприятное впечатление на нескольких местных девиц. У десятка их поклонников впечатление о нем оказалось далеко не столь благоприятным, однако конфликт рассосался после славного мордобоя с участием однополчанина «Романа», старлея местной полиции и бывшего спецназовца. Однополчанин этот давно уже переведен в Рдянск с повышением, но к нему по ряду причини «Роман» и не стал бы обращаться. Однако, минимальные для того усилия предприняв, ему удалось дозвониться до самой отзывчивой из упомянутых девиц. Анфиска по-прежнему работала администратором гостиницы «Путник» и по-прежнему жила на той же улице, что и мать Тоньки Кротовой, молодой стервозы и задаваки. Забавно, однако она немедленно приревновала к Тоньке неверного своего вздыхателя.
— Нет, туг дела посерьезнее, она слиняла с моими деньгами, — не стал скрытничать «Роман». — Если поможешь, десять процентов твои.
— О чем речь, Петенька? Вот только денежки вперед. Должна тебе сказать, не удивляюсь я, что Тонька тебя кинула — настоящая оторва, прости Господи! Неделю назад приезжала, худая, перекрашенная, и опять слиняла. Мать ее на всю улицу проклинала!
— Вы тут все девочки лихие… Вот что. Давай адреса. Как только сообщишь, что Кротова появилась, я тебе заплачу. Буду в твои дежурства позванивать. У вас система та же?
— У нас туг не так и много перемен, миленочек. А почему адреса?
— Твой, для телеграфного перевода, и матери Кротовой. Давай. Капитально подготовившись к операции, «Роман», как заправский дачник, поселился в деревне, расположенной в получасе езды от Старозыбкова. Загорал на берегу почти пересохшего ручья, пытался в нем купаться и ловить рыбу, пролистывал растрепанную подшивку «Огонька» за пятьдесят шестой год, взятую у хозяина избы, глуховатого одинокого деда, а через два вечера на третий залазил в свою «Ниву» и ездил на переговорный пункт в соседнее большое село. За две недели он узнал довольно много о семейной жизни Анфиски. Как оказалось, она успела уже выскочить замуж и развестись. А дачная жизнь настолько ему надоела, что решился рискнуть и как-нибудь под покровом темноты навестить мать Тоськи. Уже обдумывал, чего ей будет заливать, когда в очередной сеанс связи Анфиска вдруг заявила: «Прикатила твоя зазноба. Про магарыч не забыл?»