– Это… э-э-э… а если он, ну, Дед, не скажет, где его делянка? Вряд ли она вот так запросто торчит у всех на виду, как наши Склады. Или тогда непонятно, с чего её не подмяли давным-давно, – уточнил я.
– Соображает! – похвалил Колян, а Резаный поспешил менял утешить.
– Расколется, Толя! Это будь спок! У нас… не то что расколется – запоёт, как грампластинка! Кроме того, ты ж у нас разведка. Что выведаешь, что мы узнаем – справимся. А как справимся, Толя… Эх! Мы, как положено, отстёгиваем в общак девять десятых. Одну десятую нам. Нам, понимаешь? И тебе тоже – поровну, кроме двойной доли Рыбака, конечно. Он же бригадир! Представь теперь, сколько это: десятая часть от склада стратегического резерва? Короче, согласен?
– Согласен, – ухнул я, будто головой в омут.
Всё от жадности.
Что такое склад стратегического резерва, я не знал и представить не мог. Но звучало очень убедительно. Присутствует какое-то волшебство в слове «стратегический». При его звуках сразу мнится нечто необъятное, неподвластное разуму и воображению. В результате чего у некоторых юнцов и разум, и воображение застывают в полном параличе. Заодно с совестью, к которой бывает невредно прислушаться.
– Чудно! – Резаный протянул мне ладонь, широкую, как малая сапёрная лопатка. – Держи краба.
Мы поручкались. Поручкались и с Колей.
– А если не выгорит? – спросил я запоздало.
– А! Фигня! – отмахнулся Резаный. – Выгорит – это я тебе говорю. У Рыбака на такие дела чуйка заточена! Проверено.
– Ну а вдруг? – настаивал я.
– Есть такая возможность, – признал деловой. – Небольшая. Но есть. Зато прогуляемся! Смотри веселей, Толя! Что за настроение перед налётом?! Или боишься сыграть в ящик?
– Чего уж бояться, – пробурчал я. – Все там будем.
– Именно! Так хоть при деле откинешься, а не от поноса! Да и, признаться, затёк я весь, сидючи. Заржавел. Душа разбоя требует! – после таких слов Резаный сделался серьёзен.
Через его каменную физиономию, когда на ней погасла улыбка, явственно проступила смерть.
– Тогда вали, Толя. Надо внимательно проследить за Дедом, чтобы не прохлопать, когда он соберётся до дому. Ферзь говорит, что Старый раньше завтра не уйдёт, да и от КаПэ маякнут, если что, – договорились. Но лучше бы знать заранее, сам понимаешь.
Я понимал.
Собраться в поход – это время.
Тем более когда точно не знаешь, когда вернёшься.
Да ещё в Пустоши зимой. Пустошь вообще не подарок, а зимой её требовательность к уважению возрастает неизмеримо. Если не верите – рекомендую выйти из Победограда на славную лыжную прогулку. Только тапочки не забудьте белого колера – могут пригодиться.