Резаный поднял другую руку с автоматом, но избавляться от него не спешил.
Фельдшер оскалил зубы, мне это было хорошо видно, так он отчаянно заворочал башкой. А потом он резко присел, разворачиваясь и наставляя карабин. Целился он туда, откуда прилетела первая пуля.
Первая, потому как была и вторая.
Вдругоряд лязгнуло сталью, и разнёсся хлопок. Вторая пуля нашла грудь делового, испортив маскхалат горелым пятном, а снег сзади – красной кисеёй.
Выстрелить в ответ бандит не поспел. Как-то нелепо застонав или заскрипев горлом, тело завалилось на спину.
– Бегите, дурачьё! – принеслось вослед пуле. – Если хотите жить, бегом!
– Тихо, тихо! – ответствовал Резаный. – Я не понял, бежать или оружие на снег, а потом бежать?
Пара секунд тишины.
– Теперь всё равно.
Хитрое лесное эхо, а может, не эхо, может, как говорят умные люди, акустика, искажали звуки так, что точное место, откуда шёл голос, было не угадать. Странный разговор, будто деревья ожили и принялись общаться с нами, двуногими.
Вот только деревья не стреляют.
Я подумал: а не собирается ли Резаный выкинуть что-нибудь неумное? Уж больно активно он высматривал Деда меж стволов, кустов и снега. Уж очень явно куражился, рассчитывая потянуть время.
Не за беглого зэка я тревожился – за себя. Если станет жарко, старик или Резаный запросто смогут нашпиговать меня свинцом. Не со зла – случайно, что, согласимся, слабое утешение.
Ещё я подумал, что наш следопыт зря пялится. Выстрелив раз, Дед наверняка сменил позицию. Я бы удивился, окажись это не так. И я бы удивился, останься он в зоне прямого выстрела. Все-таки Старый был дома, где каждая тропинка знакома, мы – нет. Понятно, что Резаный надеялся на наших – они не могли не услышать выстрелов. Дед пользовался отменным глушителем, настолько тихой была пальба, но вовсе не бесшумной. Сейчас отряд со всех ног должен был поспешать на звуки и вот-вот явиться на выручку.
– Так как, друг, поговорим? – спросил бандит у пустоты.
– Прощай, – ответила пустота.
Что-то переменилось в окружающем мире. Что-то сдвинулось. А в нос до одури шибануло грозовой свежестью.
Резаный продолжал балагурить, разводя Старого на блатной базар, поэтому ничего не заметил или заметил, да не придал значения. Слишком был занят главной угрозой.
Зря.
Еле слышно загудело, послышался треск, как от электрической искры. Между недалёкими соснами проскочила голубая молния, а потом ещё одна и ещё. И они приближались.
Я ощутил, как волосы на теле встали дыбом, а потому замер, пытаясь сообразить границу, за которой не было синих огней.