— Разговаривали спокойно?
— Да. Егор сокрушался, что так получилось. Вина, мол, на обоих молодых людях, он так и написал отцу. После его ухода хозяйка слегла с головной болью, а Алексей Иваныч продолжил отдавать распоряжения. Через полчаса, через четверть, не помню, явился изверг. Я ему сказал, что хозяин его примет в пять часов, как писано в письме, ни минутой раньше. Порфирий Степаныч аж пятнами пошел, чуть не с кулаками на меня кинулся. Оттолкнул, крикнул: «Не хочет, так я ему устрою!» и побежал в гостиную. Что произошло дальше, я не видел. Были выстрелы, молодой барин выскочил в расхристанном виде, оттолкнул меня и побежал по лестнице.
— Сколько выстрелов было?
— Не помню, но, наверное, три раза бухнуло.
— Три?
— Точно, три.
— А револьвер у Порфирия был?
— Не заметил, — с досадой ответил старый слуга.
— Скажите, а кто находился в квартире?
— Как всегда, кухарка, — начал перечислять Долбня, — кормилица Катька, наша немка Маргарита Ивановна… тьфу, Иоганновна, я и наша хозяйка Мария Степановна. Егор Дмитриев к той поре ушел.
— Понятно, позовите кухарку. Как ее звать?
— Мы Симой кличем.
Кухарка была плотно сбита, словно свежеиспеченная булочка, — чем напоминала о своем занятии. Пухленькие руки теребили передник. Остановилась на пороге, не зная, как себя вести.
— Проходи, Сима, проходи, не стой в дверях.
— Спасибо, — кивнула та и прошла в кабинет.
— Скажи, Сима, что сегодня ты видела?
— Да ничего. Я ж целый день на кухне, дел своих хватает. В хозяйских покоях не бываю, мне это ни к чему.
— Но все же?
— То, что господа с братом Марии Степановны в ругань ударились, так я от Катьки слышала, а так тишина и благодать. Хозяева наши смирные, добрые, голос на нас никогда не повышают. Подарки к Рождеству, как полагается.
— Молодой барин в кухню захаживал?
Сима покраснела.
— Что о нем можешь сказать?
— Приставучий он, как банный лист.
Слова трудно давались Симе. Вроде бы и хочется сказать, да стыд не дает.
— Ладно, — решилась она. — Как на кухню зайдет, так за грудь норовит схватить или под юбку залезть.
— Ты жаловалась хозяйке?
— Совестно было.
— Теперь можно и вдову навестить? — вопросительно посмотрел на Ивана Дмитриевича пристав.
— Не можно, а нужно. — И добавил, понизив голос: — Если она, конечно, в состоянии нас принять.
Через несколько минут вернулся посланный к хозяйке старый слуга.
— Мария Степановна готова уделить вам время. Прошу за мною.
Тусклые свечи затрепетали, когда начальник сыска и пристав вошли в комнату.
— Извините, что принимаю вас не в надлежащем виде, но обстоятельства выше меня, — произнесла хозяйка хорошо поставленным голосом. — После случившегося я плохо себя чувствую, поэтому попрошу не занимать много времени.