Терпел от всех тычки,
И под забралом прятал он
Обычные очки;
Картонный щит носил с собой,
А вот меча не брал:
Кого-нибудь, коль грянет бой,
Он защитить мечтал.
И дама сердца у него
Была при этом всём,
Но, жаль, не знала ничего
О рыцаре своём.
Он по законам книжным жил
И потому порой
Помятым сильно панцирь был,
И щит бывал с дырой.
Но он, чудак, не унывал
И щит латал, как мог,
И зонт с собою в дождь он брал,
Чтоб шлем вдруг не размок.
Он перечитывал порой
Доспехи из страниц,
Чтоб вновь увидеть как герой
Дерётся у бойниц,
Чтоб снова сердцем ощутить,
Что правда – лишь одна,
И невозможно отступить,
Коль за спиной она.
О даме сердца он мечтал
И так, не зная сна,
Покой любимой охранял
Ночами у окна.
И снился шёпот ей сквозь сон
Листаемых страниц;
И ей во сне являлся он
В толпе плывущих лиц.
А как-то раз, когда луна
Висела над Москвой,
Она брела домой одна
По улице пустой.
Что было нужно тем двоим,
Что вышли поперёк,
Она не знала и самим
Им было невдомёк.
Закончу очень скоро я
Наивный свой рассказ.
Здесь, безусловно, рыцарь встрял
И даму сердца спас.
Но мне, поверьте, не смешно
От сказки сей простой.
Смеяться, всё-таки, грешно
Над чистой добротой.
…Он в жизни смысл давно нашёл
И многое узнал,
Но сквозь картон легко прошёл
Заточенный металл.
Я доскажу, хоть всё равно,
Быть может, вам сейчас.
Финал счастливый, как в кино,
Имеет мой рассказ.
Там был средь корешков из книг
Прочней других – один,
И нож неглубоко проник,
Царапнув по груди.
Не защитить от зла подчас
Открытого лица.
Железный панцирь вряд ли вас
Спасёт от подлеца.
Пусть наковальней для добра
Нам станет книга, друг.
И мы поймём: важней наград —
Тепло дающих рук.
…Завьёт в кольчугу кольца слов
Правдивая строка,
И станет вдруг бессильным зло
На кончике клинка.
5 марта-24 апреля 1995
Белый плен
Пришёл художник в дом ко мне
И кисть свою достал.
И разукрасил, как во сне,
Всё в яркие цвета.
Он превратил мой потолок
В лазурный океан,
А холодильник я не мог
Найти среди лиан;
Он кафель в ванной заслонил
Лугами спелых трав,
А в спальне тёплый дождь пролил,
И в реку канул шкаф.
На склонах гор торшер исчез
И вместе с ним диван.
Шумел в дому сосновый лес
И звал простор саванн.
Но как-то раз кошмарным сном,
Загнав в чулан рассвет,
Вдруг маляры пришли в мой дом
В пилотках из газет;
Всё белым выкрасили в нём
И выкрали цвета.
Мой дом ослеп и стал бельмом,
Стал вновь куском холста.
Без цвета стал я видеть сны
В молочной тьме ночей.
Я пленным стал у белизны.
Я растворился в ней.
В халате белом вновь с утра
Она войдёт ко мне,
И облака, схватив за край,
Задёрнет на окне.
Я снежным тут лежу пластом
На белых простынях.
Я слился с ними и никто