Я набрала воздуха в грудь, понимая, что все сказанное выпалила на одном дыхании и пока не придумала, что говорить дальше. Но и не потребовалось. Ответом на мою тираду стал искренний громкий смех. Ведьма смеялась надо мной.
Хорошо. Значит, подкупить ее не получится. И этот факт вызывал у меня смесь досады и восхищения. Восхищения верностью и досады оттого, что мне с людьми, увы, так не повезло.
- Здесь нас точно никто не отыщет, пока я жива. Да и не уверена, что будут искать. Разве что уязвленное самолюбие твоего жениха взыграет. Ну или страх, учитывая, что о случившемся придется отчитываться перед королем. Что до выкупа… Из всех родных за тебя сможет заплатить только Ребекка. Она единственная, кто печется о ваших с сестрой судьбах. Порой даже больше, чем о своей собственной, – фыркнула Тингельда.
А я онемела на мгновение. Эта женщина знакома с Беккой?
- Было дело, – рассмеялась ведьма, а я не сразу и поняла, что этот вопрос задала вслух. – Мне приходилось бывать в Северном пределе. Некогда одна молодая чародейка, едва принявшая на себя статус леди замка, приходила ко мне за помощью.
Бекка? Как-то у меня в голове не укладывалось, что наша идеальная Ребекка с чем-то не могла справиться самостоятельно. И, видимо, эти мысли отразились на лице, потому как Тингельда поднялась на ноги, прошлась по комнате и остановилась у единственного окна.
- Понимаю, что ты не доверяешь мне. Я бы на твоем месте тоже не верила ни единому слову человека, причастного к моему похищению. Но… ты ведь не просто так меня позвала, Шарли. Не для того, чтобы попытаться договориться о выкупе?
Прозорливая. Или просто умудренная опытом. А может, и то, и другое.
- Вы правы. Я обдумала ваши слова и предложение. Мне действительно необходима помощь… с моим даром. Если с этим возможно что-то сделать, конечно. Он не подчиняется мне, а живет своей жизнью, выплескиваясь или открываясь только тогда, когда сам того пожелает… Это вы тоже недавно успели заметить, – я нервно сжала в кулаке подол своего не совсем чистого дорожного платья и взяла паузу. Непривычно и неприятно изливать кому-либо душу. Особенно когда ты привыкла улыбаться окружающим, даже если на самом деле хочется взвыть. И вдвойне странно, что открылась я совершенно чужому, незнакомому мне человеку. – И я не понимаю, что с этим делать.
Тингельда обернулась, посмотрела на меня прямо, внимательно, без тени улыбки или какого-то торжества, а главное, без жалости. Она точно понимала, что значит для одаренной невозможность договориться со своей магией. И прекрасно понимала, какая буря эмоций бушевала у меня в груди в этот момент. От ноющей старой боли до горькой щемящей пустоты. А еще… еще огромное облегчение оттого, что могу сказать о своей боли вслух. Кажется, этот подвиг я совершила впервые.