.
Вы, наверное, помните, как после судьбоносного спора у себя в кабинете с активистом борьбы против изменения климата Тейлор, обращаясь к коллеге, сказал: «От нашей позиции только что камня на камне не осталось». Но при этом его не охватили горечь и отчаяние. По его словам, он чувствовал себя «освеженным и полным сил».
Вспомните, что вы ощущаете назавтра после особенно энергичной тренировки. У вас болят все мышцы. Но хотя эта боль и доставляет дискомфорт, она в каком-то смысле приятна. Разве не так? Боль напоминает, что вы совершили трудное дело, которое в длительной перспективе принесет большую пользу. Если у вас мировоззрение разведчика, именно это вы ощутите, когда поймете, что вам придется изменить мнение. Это не так просто: признавать, что вы совершили ошибку или что ваш противник в споре на самом деле был прав, все-таки чуточку неприятно. Но этот небольшой дискомфорт напоминает, что вы живете в соответствии со своими убеждениями и становитесь сильнее. Поэтому такое ощущение отчасти приятно, так же как приятна мышечная боль для того, кто стремится привести себя в форму.
В главе 3 мы увидели, что мозг склонен предпочитать награду, доступную в ближайшем будущем, и что это заставляет нас слишком часто выбирать взгляд солдата. Идентичность позволяет установить новую версию нашей личности — такую, в которой этот дефект устранен. Она перекраивает пейзаж эмоциональных стимулов, позволяя нам сразу получить награду за выбор, который формально окупится только в долгосрочной перспективе.
На идентичность влияют люди, которые вас окружают
Бетани Брукшир всегда заботилась о том, чтобы представлять правдивую картину окружающего мира. Но в разные годы жизни способность Бетани признавать свои ошибки — или даже замечать их — варьировалась в зависимости от того, какие люди окружали ее в это время.
В старших классах школы Бетани состояла в школьном драмкружке, где несовершенство считалось нормальной, ожидаемой частью процесса обучения. На этом фоне Бетани было относительно легко замечать недостатки в собственной игре и обсуждать их.
Когда она поступила в аспирантуру, ситуация изменилась. В научной среде, где человек человеку волк, ее коллеги хищно бросались бы на каждое признание ошибки. Брукшир заметила, что теперь, если в чем-то ошиблась, старается скрыть этот факт, и ей пришлось бороться с таким стремлением.
Через десять лет, когда она оставила науку ради журналистики, ситуация снова изменилась. Редактор, под началом которого работала Брукшир, искренне хвалил ее, когда она указывала на собственные ошибки, и большинство ее читателей — тоже. Замечать ошибки опять стало легче. Когда Брукшир после твита о гендерном перекосе в электронной почте опубликовала поправку, реакция аудитории была хвалебной. «Удивительное и потрясающее продолжение, — написал один комментатор. — Вдохновляет. Нужно больше подобных публикаций!»