Однако надежды генерала оказались обмануты. Достаточно быстро среди вновь прибывших стало возрастать недовольство. Мол, старый самодур заманил их в глухомань лишь затем, чтобы бросить на произвол судьбы. Орудий труда для возделывания земель выдавалось недостаточно. Сами земли приходилось сначала расчищать от деревьев, а уже потом приступать к их возделыванию. Дома, в которых предлагалось разместиться переселенцам, больше походили на казармы. Да и предложенное Беляевым социальное устройство этой обетованной земли тоже радовало немногих.
Колонии задумывались им исключительно как общность абсолютно равных людей, сосуществующих по всем правилам традиционной для России сельской общины. Правда, с некоторыми исключениями: общая земля, общие орудия и скот, общие плоды труда и их равное распределение. Неудивительно, что такая форма организации, особенно учитывая происходившие параллельно события в СССР, вызвали стойкую ассоциацию с колхозами. По всей видимости, поселенцы уже представляли себя на месте крестьян, насильно загоняемых в это общинное «светлое будущее». Прибавьте к этому то, что поселенцы должны были жить строго на территории колонии, не смешиваясь с местным населением – правда, ради сохранения собственной культуры, а не в полицейских целях. Но в итоге образ будущего для колонистов вырисовывался не самый приятный.
Почти полная обособленность от внешнего мира и тяжелейший физический труд наряду с непростыми условиями проживания достаточно быстро сделали своё разрушительное дело. Перефразируя известные слова Владимира Маяковского, можно сказать, что «общинная лодка разбилась о быт». Испытав на себе все прелести ведения подсечного земледелия, многие жители колоний бежали из нежеланного рая, чтобы под малейшим благовидным предлогом (а иногда и без него) поселиться в городе. Многие переехали в Асунсьон или более мелкие городки, некоторые даже отправились искать счастья в соседние страны. Строго говоря, жизнеспособными оказались лишь те общины, которые почти полностью состояли из крестьян, у которых сельский труд был в крови.
Но, пожалуй, самым неприятным в этой истории оказался даже не провал идеи «Русского очага», а быстро распространившееся среди местной русской общины крайне негативное отношение к Беляеву. В итоге заветная мечта не только обернулась против него, но и во многом испортила Беляеву жизнь. Он вместе со своей дорогой Алей оказался изгоем среди тех, кому ни разу не отказал в помощи. Большинство переселенцев сторонились общения с ним и, даже заметив вдали его худую фигуру, спешили перейти на другую сторону улицы.