Квин наконец посмотрела на него блестящими от слез глазами и, молча покачав головой, снова отвернулась. Душевная боль была нестерпимой… и такой глубокой!.. Какие уж тут слова.
— Прости, прости! Все, что я могу сказать… Я запаниковал. Ты сказала, что уйдешь всего на час, а прошло почти два. Я искал тебя, искал и нигде не мог найти.
Квин что-то прошептала.
— Что? Я не расслышал.
— Я сказала, — закричала она, выплескивая наружу всю свою злость, — что отдавала в ремонт обувь. Это заняло больше времени, чем я ожидала.
Она пнула его по ботинку носком своей туфли, обращая внимание на новые сверкающие черные подметки.
— Так ты просто чинила свои ботинки? — Его голос звучал все громче, пока не перешел в крик. А потом он захохотал.
Не дав Квин опомниться, Коди подхватил ее на руки и стал танцевать джигу прямо посередине улицы. Продавщица за витриной магазина с улыбкой посмотрела на них, какая-то прохожая весело рассмеялась, но Боннеру это было безразлично: пусть хоть весь город их видит!
— — Немедленно отпусти! — гневно выпалила Квин, одергивая свитер, который развевался в танце. Ее щеки сделались такими же красными, как и ее волосы, а на носу выступили едва заметные веснушки. — Что подумают люди?
— Мне наплевать, что они подумают, — ответил Коди, опуская ее на землю. — Для меня самое главное, что ты здесь. Меня даже не волнует то, что ты, разозлившись, не будешь разговаривать со мной… пусть даже целую неделю!
Улыбка его была такой заразительной, что Квин перестала злиться. Закусив губу, чтобы не рассмеяться, она великодушно произнесла:
— Ну ладно… пригладь волосы. В таком виде нельзя идти в ресторан.
— Да, мадам, — ответил он, на ходу доставая расческу и стараясь не отставать от нее.
— И когда мы придем в ресторан, ради всего святого, не говори мальчикам, каким ослом ты себя выставил, — добавила она. — Ты, наверное, и без того напугал их до смерти.
— Никоим образом.
— Слава Богу, что хоть на это ума хватило, — усмехнулась она, ускоряя шаг. Коди послушно поплелся сзади.
Переведя дух, он постарался смотреть на пятнышко на ее правом плече, чтобы не искушать себя видом ее стройных бедер, но это было невозможно: слишком уж она была высокой и длинноногой.
Перед тем как войти в ресторан, Квин повернулась к обидчику и, указательным пальцем тыча ему в грудь, отчеканила:
— Улыбайся. Делай вид, что ничего не случилось.
Естественно, сама она натянула на лицо улыбку, что дало Коди слабую надежду на прощение.
— И запомни: я не люблю пиццу с анчоусами и маслинами, — как ни в чем не бывало добавила она у самой двери.