— Что ты им ответила? — спросил он и уставился поверх ее головы на пастбище вдали, не видя его.
— Чтоб тебя, Джон Томас! — разозлилась она и, сжав кулаки, ударила его по руке. — Мне что, самой за тебя все надо сделать?
Он выглядел ошарашенным. Впервые за все время она назвала его полным именем. Он начал было говорить, но вдруг понял, что не может найти слов. Он умел выслеживать преступников, разыскивать украденные автомобили и угнанный скот, но уловить ход ее мыслей ему оказалось не под силу.
— Что сделать? — спросил он. — Ты просто приходишь и говоришь мне, что уезжаешь. Второй раз в моей жизни, должен добавить. Что ты, черт побери, хочешь от меня — чтобы я размахивал флагом от счастья?
Он уже кричал. Саманта ойкнула и чуть не упала, когда Джонни, вскочив, оставил ее на качалке одну. Он сбежал с крыльца и пошел через двор к забору, пытаясь удалиться от той, которая причиняла ему такую боль. Сэм ровнее села на диванчике и облегченно вздохнула. Слава Богу! На секунду она испугалась, что Джон Томас готов избавиться от нее.
Она последовала за ним через двор. Подойдя к забору, скользнула между ним и Джонни, обняла того за пояс и стала пристально смотреть ему в глаза, заставив наконец опустить взгляд.
— Когда ты уезжаешь? — Он сглотнул, донельзя несчастный.
— М-м-м, не раньше следующей недели, потому что я обещала Аманде Пруитт, жене священника, что буду кассиром на благотворительном церковном базаре.
Он попытался было оттолкнуть ее, не в силах выносить подобного бесстрастного разрушения своего мира. Но она удержала его с твердой настойчивостью и продолжила свое воркование.
— И я уже пригласила Монти на обед в первое воскресенье октября. Это его день рождения.
Джон Томас начал подозревать, что его обвели вокруг пальца, но страх, который Саманта поселила в его душе, был слишком силен, чтобы его могли снять даже обещания, только что данные ею.
— Да, к тому же я не смогу уехать, пока наши дети не вырастут и не покинут дом. А я твердо убеждена, что матери надо находиться рядом с детьми как можно больше, особенно в переходном возрасте.
— Дети?
Она засмеялась. Выражение его лица было просто потрясающим.
— Не хочешь ли ты сказать, что, зная тебя все эти годы, я могла ошибиться? Неужели ты не любишь детей? — спросила Саманта.
Джон Томас тряхнул головой. Он не сумел бы сказать все это сам. А теперь Саманта выражала их чувства за них обоих.
— С Божьей помощью, — продолжала она, — я бы хотела двоих. Хорошо, если бы были мальчик и девочка, но почти невозможно предсказать…
Его губы запечатали ее рот, положив конец фразе, которую ей не удалось завершить. Разве могла она спорить с таким способом убеждения? Особенно когда он поднял ее, перенес через дорогу и внес в дом с ковбойской лихостью.