Я не умею драться за себя. Не сумела дать отпор, даже когда это было безумно важно... за что теперь всегда буду себя ненавидеть. Но я всё ещё плохо умею драться за себя… Только лекарю этого и не нужно.
Ему достаточно уметь драться за других.
И я дерусь за них. За растерянных девушек и женщин, таких, какой была я когда-то. Это оказалось просто, на самом деле; проще, чем можно было бы вообразить.
Когда принц оставил меня с леди Каталиной, она повела меня на осмотр и только качала головой...
— Прости девочка. Если бы ты обратилась за помощью сразу после того, как выпила ту дрянь, если бы хотя бы прошла полный курс лечения, то шансы бы были. Сейчас… Я постараюсь снять последствия, насколько смогу. Но смирись: детей у тебя больше никогда не будет.
Это стало ударом, если честно. Я смотрела на неё шокированная, почти раздавленная, и просто не понимала… не хотела понимать.
— А теперь скажи, будь добра: кто тебе это продал? Подруга, с которой мы вместе живём, раньше заведовала контролем за сбытом таких зелий. Ей пришлось уйти на пенсию в прошлом году, но связи сохранились, да и большинство таких “умельцев” мы с ней знаем поимённо. Я хочу найти урода, который продал тебе эту дрянь, и упрятать туда, где ему самое место: в тюрьму.
Я растерялась. Я не знала, что ответить.
— Я не покупала зелья, — призналась я в итоге. — Мне дала его матушка.
Помню, лицо леди Каталины потемнело после этих слов. Она задавала вопросы; я отвечала. Она слушала меня, а после молча пила что-то отчётливо алкогольное.
—Ты можешь подать на неё в суд, — сказала она в итоге. — Твоя мать — убийца. Ей самое место в тюрьме.
Я тогда пришла в ужас. Матушка? В тюрьму?
— Разве можно так поступать с кем-то, у кого подобная родословная? — вырвалось у меня.
Каталина зло сверкнула глазами.
— За такие вещи сажают. И плевать на родословную! Уж поверь, мы с подругой тоже не последние в этой империи люди. Продавим, не сомневайся.
— Но ведь все узнают… всё…
— Это правда, — признала леди, внимательно глядя на меня. — Тебе придётся рассказать всё.
— Я не стану, простите.
Она покачала головой.
— Воля твоя, Дайяна. Но однажды ты и сама поймёшь: пока жертвы молчат, справедливость не торжествует.
Я не нашла ничего лучше, кроме как промолчать в ответ.
Леди Каталина криво улыбнулась, как будто такого моего решения с самого начала ожидала.
— Хорошо, — сказала она. — Я поселю тебя в кабинете для персонала. И буду лечить сама, чтобы не пошли слухи. Довольна?
— Спасибо вам, — ответила я тихо. — Вы добры ко мне более, чем я того заслуживаю.