Перо замерло над бумагой, когда я услышала шаги.
Когда вырос в семье вроде моей, то очень быстро учишься различать шаги тех, кто приносит с собой боль или страх.
Каждый визгливый стук каблуков — как приговор, шелест нижних юбок (потому что леди не носят брюк, разумеется), как шёпот сплетен, отчётливый, сердитый ритм…
Я знала, что это она, за пару секунд до того, как открылась дверь.
Матушка вошла и окинула мой милый кабинет пренебрежительным взглядом.
— Это здесь ты сейчас обретаешься? Какая безвкусица, — и я сразу почувствовала себя жалкой и никчемной.
— Кто тебя пустил? — мой голос сначала почти не дрожал, спасибо самоуспокаивающим чарам.
Она скривилась:
— Неужели у матери должен быть особый повод, чтобы навестить дочь?
— Да. Это лекарня, тебе нечего здесь делать, — тон стал просящим, жалким, голос сорвался к концу фразы.
У меня всё ещё не получается давать ей отпор.
— Деньги и положение открывают все двери, — хмыкнула она, без спроса усаживаясь на стул посетителя. — Кстати, мне почудилось, или я только что видела юную наследницу разорившейся семьи Дорд? Вот что бывает, когда поддаёшься на уговоры неразумной дочери и отправляешь её учиться! Общественное образование для девочек — зло, наши предки были в этом правы. Знатные особы должны учиться на дому, это однозначно. Чтобы не было ситуации вроде этой. Я слышала, конечно, что юная леди Дорд очень мила с ректором…
Ректор. Вон оно что… Может, именно он был тем самым таинственным мужчиной Нэлли?
Тем не менее, матушка просчиталась: угроза пациентке заставила меня встряхнуться лучше всяких пощёчин. Я поболе всех знала, каким грязным и ядовитым может быть язык леди Гохорд, и не собиралась позволять ей злословить о Нэлли.
— Вы придумываете ерунду, — сказала я, и твёрдость вернулась в мой голос. — Пациентка всего лишь подверглась проклятью и лечится у нас. Если посмеете молоть о ней языком, расскажу всем, что вы подкупили персонал лекарни.
Её ноздри раздулись от ярости, ладонь взмыла в воздух:
— Да как ты смеешь?..
В руке моей сам собой возник энергетический скальпель. Я сжала его, чтобы почувствовать себя защищённой. Пускать его в ход не собиралась: спасибо леди Каталине, я и без членовредительства знала, что делать.
— Давайте, бейте, — сказала я, глядя ей в глаза. — Чтобы я смогла позвать охрану и предать это гласности. Бейте, что же вы! И тогда вас арестуют, как буянку. Сиятельная леди Гохорд устраивает драки в закрытом женском отделении благотворительной больницы… не дивный ли выйдет заголовок для утренних газет?
Она изумлённо застыла, и я почувствовала тёмное торжество. Оказалось на удивление приятно взять в руки её же оружие, обернуть против неё её же аргументы.