— Верно, — Джума поджал губы. — Ты знаешь, мы бежали в Тавельни от режима последователей Всеблагого Бога и едва выжили. Знаешь, что лавка наша была разрушена, а всё богатство отнято. Чего я никогда не говорил: этого можно было бы избежать, если бы мы уехали раньше. Но я был тогда, как ты сейчас. Думал, что, раз я честный торговец, исправно выплачивающий мзду чиновникам, меня не тронут. Верил, что удастся защитить себя в суде, откупиться, договориться по-человечески… Но ничего из этого не удалось. Потому что поверь мне, девочка: с теми, кто ощущает свою полную безнаказанность, невозможно договориться. Они возьмут своё. И ведь пойми, что в случае со мной дело было только в деньгах. А вот ты… ты знаешь теперь секреты сильных мира сего. Очень опасные секреты.
Я сжала руки в кулаки. Мне хотелось плакать.
Неужели действительно всё обернётся теперь вот так? Неужели всё, всё было зря?! Злость душила, но голос разума тихо нашёптывал: дядя прав. Совершенно прав. И дело ведь не только во мне одной; они тоже могут пострадать от моей глупости.
Просто по касательной.
— Вижу, ты всё понимаешь, — сказал дядя Джума серьёзно. — Я рад. Нам нужно многое продумать, прикинуть варианты переезда в пригород, встретиться с Вилни и всё ему рассказать. А ещё непременно решить, как быть с твоей карьерой певицы — лучше было бы отсидеться, но ты не можешь совсем не петь... Возможно, нам стоит подумать о переезде в другой город. Но Лисси?
— Да? — я внутренне сжалась, приготовившись услышать вполне закономерное “Это твоя вина”.
— Я рад, что ты вернулась живой.
Я сжала губы. В горле встал ком.
— Спасибо, — шепнула я. И имела в виду, разумеется, вообще всё.
— Ладно, — дядя Джума устало потёр лицо. — Давай теперь разбираться с той ходячей проблемой, которой ты спасла жизнь.
— Ты о Бэне? Не волнуйся, он не останется у нас надолго. Он планирует поступать в Академию Магии...
— Вот об этом я и хочу поговорить с ним. Ты отдохни, а нам предстоит мужской разговор.
Честно скажу: словосочетание “мужской разговор” вызывало у меня крайне неоднозначные ассоциации. Все так называемые “мужские разговоры”, которые мне доводилось видеть в своей жизни, заканчивались вариативно либо пьянкой, либо дракой, либо тем и другим одновременно. И я знала, конечно, что дядя у меня не пьёт и не склонен к агрессии, но всё равно решила держаться поблизости — на случай, если диалог завернёт куда-то совсем не туда. Грозный вид дяди Джумы в этом смысле не внушал мне оптимизма: он порой бывал неоправданно суров к юношам там, где девушке мог сделать поблажку.