Отстаивать свою точку зрения из принципа, понимая ошибочность собственных суждений, мне доводилось не часто. Точнее, вообще до того момента не доводилось. Куда более искушённый в подобных дискуссиях дух сразу заприметил мою неуверенность, расхохотался и вновь плеснул водой мне в лицо:
— Вылезай. Пришло время тебя кое-чему научить…
* * *
Мудрый человек никогда не руководствуется одним лишь своим мнением и не пренебрегает возможностью взглянуть на происходящее вокруг него под иным углом. Полностью сосредоточившись на своих чувствах, я многое упустил за прошедшие три дня. Поэтому дедушка решил, что следует дать мне возможность осмотреться — не привлекая к себе лишнего внимания и никак не меняя своего статуса…
В просторной, залитой солнечным светом больничной палате, громким шепотом разговаривали двое. Звуки их голосов доносились как будто издалёка, с запозданием прорыааясь сквозь ватную тишину. Очертания окружающего мира то и дело расплывались зыбким маревом, но дедушка предупреждал, что проекции духовного тела понадобится некоторое время на адаптацию. Отделившись от своего физического носителя, первым делом выполнил обязательное условие — посмотрел на свои руки, а после тщательно их растёр.
Не уловив особенных различий, я по привычке расправил складки кимоно и только тогда прислушался беседе посетителей.
— Я же устал повторять одно и тоже. Состояние господина Хаттори стабильное и не вызывает опасений… — устало вещал сухонький старичок в белом халате с цветастым бейджем на груди.
— Аж дышать легче стало! Стабильность звучит обнадеживающе. Особенно, если она достигнута в результате комы. — сыронизировал обряженный в больничную пижаму Алексей, перебивая лечащего врача, и со вздохом повернулся к кушетке, на которой лежало моё бессознательное, опутанное кабелями датчиков тело. — Ну и долго ты собираешься тут валяться, Лео?
Вопрос, неосознанно произнесённый вслух, и озабоченное выражение лица означали крайнюю степень обеспокоенности моего друга. Испытав чувство неловкости, я уже было открыл рот чтобы ответить ему, но вовремя вспомнил об особенностях проекции.
Дедушка Хандзо утверждал, что видеть и слышать меня в таком состоянии способны только духовные сущности и те, кто прошёл особенный ритуал.
— Боюсь, что господин Хаттори вряд-ли Вас сейчас слышит. Мозговая активность минимальна, — деликатно кашлянув, старичок тронул моего друга за плечо. — Не самый распространённый случай в моей практике, но и не исключительный.
— И что можно сделать? — расстроенно кусая губы, поинтересовался Лёха.