Дух рассмеялся — страшным, потусторонним смехом, от которого по спине пробежал холодок.
Хотя… стоя над телом сестры и разговаривая с морской пеной, мне ли было бояться безумия?
Нет.
— Эверли… — все такие же синие, но уже неживые глаза печально посмотрели на меня… нет, сквозь меня. — Прости. Я лишь хотела вернуть то, что было у нас украдено. Деньги, статус, уважение в обществе, которое мы, дочери аристократического рода, уходящего корнями к первым магам Айоны и Варравии, заслужили по праву рождения. Если бы судьба распорядилась иначе, нас, леди Эверли и Мэрион Митчел, наследных владетельниц графства Эльсекс, принимали бы при дворе как равных.
Я слышала это столько раз.
«Ах, Эв, если бы мама не отреклась от нашей семьи… Если бы айонские Митчелы были живы, а Эльсекс не стал частью Южного Айлеса, отошедшего во владение герцогу Голдену, только представь себе, какой прекрасной была бы наша жизнь!»
Мэр грезила этим счастливым «если» и была готова на все, чтобы вновь стать частью высшего света. А я поддерживала ее, не задумываясь, что не всякая цель оправдывала средства.
Если бы только я знала, к чему это приведет. Если бы вмешалась раньше…
Призрачная Мэр вздохнула.
— Ты, наверное, хмуришься. Ох, как бы я хотела увидеть тебя еще раз — хотя бы раз. Но… — сотканная из тумана рука скользнула по моему лицу, оставив на щеке горячую соленую дорожку. — Нет. Из этой ловушки мне уже не выбраться. Джеррард обещал помощь, но цена его лживым словам — продажный слуга да дырявая лодка. Может, и последнее письмо, что я получила от него, — ещё один обман. Не удивлюсь. Чем больше я узнаю, тем шире становится паутина лжи, которой опутана Айона.
Тень Мэрион бросила беспокойный взгляд через плечо, будто желая убедиться, что разговор не подслушивают. Я проследила за ее безжизненным взглядом, но не увидела ничего, кроме скал, моря и вздувшегося черного камзола на плечах Дика-конюха. Мы были одни.
Абсолютно одни.
— Эверли, я должна открыть тебе тайну — из тех, что так или иначе выплывают наружу, под какими бы масками ни прятались. Соберись. Ты должна это знать. Мама была любовницей прошлого Императора Айоны Леонарда Второго. Последней любовницей. Любимой фавориткой. Ох, не нужно делать такое лицо, Эв, — призрак сестры усмехнулся. — Моя наивная, добросердечная и романтичная моралистка Эв…
Я всхлипнула, кусая губы, чтобы не разрыдаться в голос и не пропустить ни единого слова. В этих привычках — в усмешках, в попытках угадать мое настроение по мельчайшим движениям мышц, в наставительном «ох, Эв», которое моментально возводило мою близняшку в ранг старшей и умудренной опытом сестры — была вся Мэрион. Несносная, упертая, честолюбивая… до невозможности родная и любимая.