«Мэр… — голос дрогнул. — Ну хоть ты понимаешь, что я не могу остаться? Мы скоро будем вместе, совсем как раньше…»
«Нет! — яркая вспышка на миг поглотила все вокруг. — Я умерла, чтобы ты жила».
«Но я не могу. Не могу. Во мне ничего не осталось. Моя жизнь, моя кровь, моя магия — все вычерпано без остатка…»
«Нет! — сине-красная капля недовольно сверкнула, воскрешая в памяти образ камня силы Мэр, в глубине которого затаилась последняя тусклая искорка. — Моя жизнь, моя кровь, моя магия принадлежит тебе».
«Моя жизнь, моя кровь, моя магия принадлежит тебе», — голосом Коула повторила сиреневая капля, в которой отражалось невидимое пламя огня в натопленной печи и контуры полутемной кухни.
«Моя жизнь, моя кровь, моя магия принадлежит тебе», — голосом Лорри, отчаянным и ломким, откликнулась серебристая капля, сияя, точно изумрудные глаза графини в последний миг нашего прощания.
«Ты должна жить, Эв, жить за нас обеих. Ты должна быть счастлива».
И что-то вспыхнуло в груди, откликаясь. Сердце… уже остановившееся, но ещё горячее, готовое в любой момент забиться снова.
«Ты должна быть счастлива».
Счастье…
Вихрь образов закружился вокруг меня, подхватывая невесомое тело, увлекая в круговерть бесконечно сменявших друг друга картинок.
Счастье… это искренний смех Лорри. Это насмешливое «Ох, Эв» моей Мэр и мягкая улыбка мамы, которую я бережно хранила в воспоминаниях, словно самое большое сокровище. Это крепость объятий Коула и то неизъяснимое тепло, что рождал внутри его необыкновенный аметистовый взгляд. И многое-многое другое, что только предстояло узнать и почувствовать, если бы судьба отмерила мне еще несколько лет жизни.
Они были правы — Коул, Лорри и Мэр.
Я так хотела жить.
Так хотела сделать все, чтобы увидеть счастье в глазах других и тоже стать счастливой.
«Живи!» — вспыхнуло серебро.
«Живи!» — сверкнула сирень.
«Живи!» — сине-красная капля разделилась на две половинки, словно я и Мэр.
И три ослепительных луча с силой ударили меня в грудь.
«Живи!»
«Живи!»
«Живи!»
— Живи! — воскликнул голос, громкий и настоящий.
Темноту разорвал шквальный ветер, и вместе с ним в небытие вторглись запахи и звуки. Грудь сдавило, зашумело в ушах.
Новый удар. И еще, еще, еще.
— Живи, живи, живи!
Поток ветра ворвался в легкие, буквально заставляя сделать вдох.
Удар, удар, удар.
И когда давление стало уж совсем нестерпимым… сердце откликнулось.
Тук.
Тук-тук.
Тук-тук.
* * *
Я снова дышала.
Снова жила.
Нет, темнота не ушла, но перестала быть непроницаемой и абсолютной. Под веками плясали всполохи света и чья-то юркая тень, метавшаяся из стороны в сторону. Я чувствовала прикосновения не по — девичьи сильных рук и магический ветер, наполнявший кислородом мои легкие. Ноздри щекотали пыль и гарь. Звуки и голоса сливались в неразборчивый шум.