Как же хотелось после пережитого ужаса почувствовать живое тепло, согревающее, а не обжигающее. Коснуться щекой мягкой шерсти камзола, вдохнуть терпкий мужской запах и на мгновение перенестись мыслями в тихую полутемную кухню, где так уютно шипел чайник, а страхи и тени отступали прочь под натиском кочерги, которая в умелых руках могла стать грозным оружием.
Тьма ответила на мои потаенные фантазии саркастичной усмешкой.
— Что ж, похоже, вы правы, — лорд Голден с деланным равнодушием пожал плечами. — На сегодня я удовлетворен. Но я намереваюсь продолжить знакомство. Завтра. В ваших покоях. Небольшой визит вежливости, чтобы должным образом выразить симпатию вашей очаровательной сестре. Скажем, в три тридцать пополудни. Юная Лоррейн просто чудо как хороша. Дивная дикая Роза в императорском саду. Глаз не отвести.
Я бросила на графа умоляющий взгляд — «только не соглашайтесь, только не соглашайтесь!»
Но с защитой чести сестры лорд Хенсли прекрасно справился и без моих просьб.
— Сожалею, милорд, — без тени раскаяния отрезал он, — но от лица графа Малкольма Хенсли вынужден сообщить, что ваши симпатии по отношению к леди Лоррейн нежелательны.
— Зря, зря, — укоризненно покачал головой герцог. Пронзительно-синий взгляд из центра Тьмы на мгновение обжег мое плечо, и магия браслета отозвалась, точно напоминая, что некоторые запреты можно было обойти. — Непросто выдать замуж такую своеобразную юную дикарку, о которой при дворе уже ходит немало слухов.
Хватка на моем плече стала крепче.
— Благодарю за участие, лорд Голден, но при всем уважении, это вовсе не ваша забота. Позвольте откланяться. Нам пора.
«До скорой встречи», — герцог не раскрыл губ, но я готова была поклясться, что слова, вкрадчивые и обманчиво-мягкие, прозвучали прямо у меня в голове.
Повиснув на твердом локте в тисках крепких рук, я едва поспевала за размашистым шагом лорда Хенсли. И с каждой секундой, с каждым взглядом, брошенным украдкой на иллюзорного Волка, эйфория таяла, уступая место стыду, страху и нервному ожиданию предстоящего наказания. А в том, что оно последует, можно было не сомневаться.
Я почти физически чувствовала гнев графа. Напряженное молчание, чеканные шаги и каменные пальцы на моем предплечье четко давали понять — лорд Хенсли был в ярости. Но самое ужасное заключалось в том, что ярость эта была направлена не на того человека. Граф все еще считал меня Лоррейн. А я не имела ни малейшего понятия, как поступить, чтобы не сделать наше с юной графиней положение ещё хуже.
От этой мысли мне стало не по себе — настолько, что я едва не сбилась с шага, запутавшись в подоле бального платья. Отношения брата и сестры трещали по швам — из-за моей ошибки — и я отчаянно пыталась понять, как повела бы себя на моем месте Лорри, чтобы разрядить обстановку, раз уж мне выпало до конца доиграть ее роль перед графом.