— А деньги? — продолжал он. — Я дам вам, сколько попросите. Пятьдесят, сто, двести рублей? Только скажите, сколько вам надо, вы все получите…
С каждым произнесенным словом Константин делал шаг по направлению к девушке.
— Мне ничего не надо, — прошептала Груша и несчастно посмотрела на него.
— Как же? — не унимался князь и как завороженный продолжал: — А хотите, я куплю вам дом в Москве? Или в Петербурге? Коляску, лошадей? У вас будет хорошее годовое содержание.
— Нет, ничего не надо, — мотала головой Груша, желая лишь одного, чтобы он покинул спальню и оставил ее в покое.
— Отчего же нет? — возмутился Урусов, остановившись уже в шаге от Груши. — Вы не думайте, я могу быть очень щедрым, только бы вы были ласковы со мной, — добавил он уже проникновенным голосом.
Подняв руку, нежно провел тыльной стороной ладони по правой щечке девушки. Груша отвернула в сторону пылающее лицо, желая избавиться от его руки. Урусов приблизился вплотную, и Груша поняла, что он хочет поцеловать ее. Она резко отвернулась и попыталась выскользнуть из его раскинутых рук. Но князь быстро поймал ее и, прижав к стене, навалился всем своим сильным телом.
— Вы вынуждаете меня применить силу! — прошептал он страстно, с горечью. Уткнувшись лицом в ее волосы, он с каким-то отчаянным восторгом вдыхал их легкий аромат.
— И что же вас останавливает? — прошипела ехидно Груша, отчаянно пытаясь вырваться из капкана его тела и рук, которые обвили ее. Она отметила, что от Константина приятно пахло можжевельником и цветами апельсина и совершенно не чувствовался запах табака.
— Что ж я, по-вашему, животное какое? — возмутился Урусов и, опустив руки, чуть отодвинулся от нее. Груша, тяжело дыша, с негодованием сверкнула аметистовыми глазами.
— А разве это не так? — Ей вдруг надоело безропотно исполнять роль жертвы. Пусть он после этого прикажет забить ее до смерти, но она все выскажет.
— Не так! — насупился он и обиженно посмотрел на Грушу. — Если бы хотел, я бы еще два месяца назад взял бы вас силой.
— Вы и сейчас не сильно церемонитесь! — продолжала гневно Груша.
— Это вы вынуждаете меня на крайности своим безразличием! — обвинительно бросил Урусов, чуть отступив. — Я хотел по-хорошему. Ухаживал за вами, дарил подарки.
— А также угрожали и запугивали! — Грушу уже понесло.
— Я не хотел, правда не хотел! — начал оправдываться князь и опустил глаза. Нервно теребя конец сюртука, он прошептал: — Но вы все время так холодны со мной, Грушенька, я едва сдерживался.
Она молчала, вдруг ощутив жалость к взрослому мужчине, который стоял перед ней и, как школяр, оправдывался.