В этот момент дверь отворилась, и на пороге появился Константин с подносом в руках. Груша невольно ахнула, понимая, что успела надеть лишь нижнюю юбку. Ее обнаженный стан и распластанные по плечам волосы выглядели непристойно. Она проворно бросилась к платью, которое лежало на полу.
— Ты уже встала, душа моя? — ласково сказал князь и прошел в комнату. Опустив поднос на стол, он приблизился к Груше, которая стояла у кровати и испуганно прижимала белое платье к своей обнаженной груди, словно пытаясь закрыться от него. Урусов был одет в брюки, туфли, рубашку и легкий домашний жилет. — Позволь я помогу тебе, — заметил Константин, пытаясь забрать из рук девушки платье, которое она судорожно прижимала к себе.
— Нет, прошу вас, не надо, — сдавленно прошептала Груша, пытаясь прикрыть наготу. — Я сама справлюсь.
Урусов, увидев стыдливый румянец на ее щеках, улыбнулся.
— И когда же ты перестанешь стесняться меня? — спросил он ласково.
— Я, — Груша замялась и затравлено посмотрела в его серебряные глаза.
Ее невероятно детское и искреннее смущение вызвало у Константина умиление. Ее чудесные светло-медовые волосы, рассыпанные по плечам, напомнили ему ту первую встречу на дороге, когда девушка невольно очаровала его с первого же взгляда. Сейчас она испуганно и как-то удивленно смотрела на него своими невероятными, колдовскими фиалковыми глазами, чуть подрагивая темными пушистыми ресницами, и казалась Урусову прелестной, юной и соблазнительной. Он судорожно сглотнул комок в горле. Осторожно склонившись над Грушенькой, он прошептал ей на ухо:
— Я уже все видел. И могу тебя уверить, что мне все понравилось, так что не стоит так пугаться.
Груша вздохнула и отпустила платье. Константин улыбнулся и взял из ее рук белоснежный наряд. Проворным движением накинув легкую материю на шею девушки и далее опустив на ее изящный стан, Урусов встал позади и начал умело зашнуровывать платье. Когда он закончил, то повернул Грушу к себе лицом, словно куклу, и снова улыбнулся. Она же вспомнила все, что происходило прошедшей ночью, и от стыда быстро опустила глаза. Урусов неумолимо привлек ее к себе и, наклонив голову, начал нежно целовать ее шейку за ухом. Груша нервно задрожала.
— Не бойся, я на завтрак не ем хорошеньких барышень, — проворковал он нежно. И рука, зарывшись в ее распущенные волосы, начала очень ласково перебирать шелковистые пряди, а губы переместились на лицо, страстно прижавшись к губам девушки. Через минуту, чувствуя, что поцелуи князя стали более настойчивыми, Груша осторожно отвернула от него лицо и вымолвила: