Глава II. Несчастная любовь
Уже через неделю все поместье и соседние деревни гудели о том, что Груша стала усладой князя Урусова. Многие крепостные бабы и мужики косо смотрели на девушку, считая ее поведение непристойным. Но были и такие, которые жалели Грушу, понимая, что она всего лишь подневольная девка и барину не откажешь. Татьяна Николаевна, также открыто осуждая Грушу, почти перестала с ней общаться, а вскоре вообще уехала в Москву, довольная тем, что теперь ненавистная крепостная девица, которую мать воспитала подобно дворянке, получила по заслугам. Княжна, естественно, в тайне радовалась падению и унижению Груши, так как чувствовала, что вскорости Елагин возненавидит девушку, а она, Татьяна, едва вернется в поместье, станет утешением для молодого человека.
Константин, как и после первой проведенной вместе с Грушей ночи, был очень ласков с девушкой, постоянно нуждался в ее обществе, то и дело дарил безделушки. Каждую ночь князь настаивал на интимной близости, и Груша, понимая, что от ее поведения зависит дальнейшая судьба, терпеливо выносила все ласковые любовные атаки Урусова, ибо так и жила в комнатах князя.
Сначала стеснительная, испуганная и смущенная, Груша уже через неделю как будто привыкла к близости Урусова, и по настоянию князя даже начала отвечать ему своими ласками и поцелуями, стараясь угодить. Да, как и раньше, девушку мучили его объятья, но Груша, закрыв свою душу и чувства на замок, решила, что этот месяц проживает словно в другом мире, в котором она должна находиться рядом с Урусовым, играя несвойственную ей роль любовницы. Она понимала, все это временно, и оттого научилась не слушать терзаний сердца, которое твердило, что ее положение при князе и интимные отношения с Урусовым неприемлемы и гнусны. Видя в ближайшем будущем лишь долгожданную свободу, Груша готова была заглушить в своем сознании все доводы против этой позорной связи, думая только о том, что вскоре станет вольной как ветер.
В тот солнечный день после обеда Груша, как и накануне, возилась с цветами. В какой-то момент она невольно заслышала голоса мужчин, которые зашли в оранжерею. Федор, второй приказчик, Степан, конюх, и Елагин показались неподалеку от нее, и Груша, находясь всего через ряд кустов, услышала их разговор. Мужчины не замечали ее, ибо девушка сидела на каменном выступе около грядки, рыхля землю.
— Не думаю, что эта оранжерея подлежит восстановлению, — услышала девушка баритон Елагина.
— Я с вами согласен, Андрей Прохорович, — поддакнул Федор, — на восстановление уйма денег уйдет.