Груша икнула и несчастно посмотрела на Константина. Его пытливый взор будто проникал в мысли девушки, князь внимательно и напряженно глядел в ее большие фиолетовые очи. Урусов вдруг подумал о том, что она еще совершенная девочка. И даже плачет как обиженный ребенок. Отчего-то в этот момент он ощутил, что хочет уберечь ее от всего злого, жестокого в этом мире и сделать так, чтобы она была счастлива.
— Тебя кто-то обидел? — спросил вдруг князь. Груша, устремив на него полный боли взор, кивнула. — Кто же?
— Елагин, — пролепетала девушка, ощущая, что совсем не хочет жаловаться Урусову на Андрея. Именно поэтому все предыдущие дни она о нападках Елагина ни словом не обмолвилась князю. Но теперь больше нельзя было скрывать от Урусова то, что собирался сделать Андрей.
— Что он сказал? — строго спросил князь. Присев рядом с девушкой на диванчик, он внимательно посмотрел на нее. Ее глаза от слез заблестели, и их цвет стал светлого-сиреневым, Она молчала, не зная, с чего начать, и Урусов, не выдержав напряжения, нервно вымолвил: — Грушенька, говори…
— Он хочет снести оранжерею, которую еще ваша матушка так обожала. А там столько цветов. Я их так все люблю! А он хочет там конюшни устроить, и все цветы мои погубить!
— Конюшню? — опешил Урусов.
— Ну да, — закивала Груша. — Вы же дали ему поручение рысаков разводить. Вот он и решил сломать оранжерею, а на ее месте новые загоны для разведения коней устроить. Я попыталась возразить, но Андрей Прохорович совсем не захотел меня слушать и сказал, что это меня не касается…
— Ах, вон он что, — понял князь. — Да, я велел ему найти место, — и задумался. — Тебе нужна эта оранжерея?
— Да, очень, — ответила порывисто Груша. — Прошу, Константин Николаевич, миленький, не позволяйте ее сносить! Молю вас! — воскликнула Груша с отчаянием. Увидев дикий порыв девушки, он испуганно вскликнул:
— Хорошо, хорошо, душа моя. Не переживай так, а то заболеешь. — Он прижал ее голову к своему плечу, с силой обняв девушку, и вновь начал гладить ее по голове. — Я прикажу Андрею Прохоровичу, и он не тронет оранжерею.
— Благодарю вас, Константин Николаевич, вы так добры, — пролепетала тихо Груша и обратила на него благодарный взор. Видя, что девушка немного успокоилась, и ее лицо просветлело, Урусов улыбнулся и, всматриваясь в яркие глаза, склонился над ней и страстно поцеловал в губы. Груша же, благодарная и радостная оттого, что князь понял ее и теперь ее цветы в безопасности, обвила его шею руками и с горячностью ответила на поцелуй. Спустя некоторое время Константин отстранился от нее, и Груша отметила, как его дыхание стало прерывистым. Он встал и, подав ей руку, проворковал: