Позже, около одиннадцати, он отпускал ее, и девушка, вздохнув свободно, вновь шла на кухню и помогала там до самого ужина. Но это происходило только в первые несколько дней. Уже скоро Урусов начал наведываться после обеда на кухню и требовать, чтобы Груша или почитала ему в саду, или приготовила ему чай на веранде, или прибрала в шкафу. За всеми действиями девушки князь следил, словно инквизитор, и комментировал каждый ее шаг, изводя придирками и недовольством. Лишь спустя пару часов он снова опускал ее на кухню. Уже после ужина, около семи, Груша переодевалась в нарядное платье и появлялась в гостиной или музыкальной зале, где уже ждал ее Урусов. Тут тоже начинался критичный придирчивый осмотр. Князю могла не понравиться, например, прическа девушки, и он отправлял ее обратно — прибрать волосы.
После ужина начиналось самое гнетущее время. Часами Груша вынужденно находилась с Урусовым в гостиной. Она или играла на рояле, или пела, или, сидя рядом, читала вслух. Иногда записывала под диктовку или просто составляла по его приказу те или иные письма-ответы. Около девяти он отпускал девушку отдыхать, и Груша с облегчением и радостью бегом покидала ненавистную гостиную, где сидел князь.
Сегодня же вечером он, видимо, решил совсем извести ее и мучил в гостиной уже третий час подряд. Груша, уставшая от дел на кухне и изнывающая от постоянного контроля Урусова и его приказов, мечтала, чтобы князь поскорее отпустил ее. Пальцы ее постоянно брали не те аккорды, и ее уже мутило от запаха и дыма сигар, но она даже не могла показать своего недовольства, боясь его гнева. В последние дни Урусов выходил из себя по каждому поводу и без повода. Стоило Груше не так сесть или подать не тот галстук, князь сразу же впадал в раздраженное состояние и указывал ей на неловкость или неуклюжесть. Она понимала, что он мстит ей за ее холодность. Но она была готова и дальше терпеть все его придирки, лишь бы князь не покушался на нее физически.
Правда, иногда, явно не в силах сдержаться, Урусов позволял себе вольности, и эти моменты были самыми гадкими, по мнению девушки. Например, когда она наливала чай, он, сидя рядом, мог погладить ее по спине и только после того, как Груша бросала на него недовольный взор, нехотя убирал руку. Ежели она читала, расположившись рядом, он мог как бы ненароком провести рукой по ее волосам или пальцами поласкать щеку. Когда же она обращала на него нервный, испуганный взор, Урусов холодновато, ехидно улыбался и бросал комментарий относительно ее внешности, замечая, что она слишком бледна или что выглядит уставшей. Однако руку убирал, и Груша облегченно начинала читать дальше. Она прекрасно понимала, что всеми своими прикосновениями князь пытается соблазнить ее и показать свою страсть. Но ко всем знакам его внимания оставалась холодна.