Собственно, повязали — это громко сказано. Просто нашли не в том месте, где ему положено быть.
Астрофизик с каждым днем все меньше времени проводил в салоне и все больше шатался по кораблю. С виду бесцельно, но создавалось ощущение, что он что-то вынюхивает.
С самого начала пассажирам были очерчены сферы их пребывания и запретные зоны, куда нельзя соваться.
Они и не совались, тем более все равно карточек доступа у них не имелось. Да и делать им по большому счету вблизи двигательных и приборных отсеков нечего.
И все было тихо-спокойно. Пока Бартон не попер туда танком.
Если бы просто ненароком забрул, а потом объявил, что ошибся. Но он с помощью обычного коммуникатора ввел код, пробив систему доступа. И бодрым шагом направился в предреакторное помещение.
Безопасники засекли проникновение практически сразу. И дали указание находящимся поближе членам экипажа выдворить нарушителя из закрытой зоны и препроводить к начальнику экспедиции.
Ближе всех оказался второй пилот Ваня Доронин. Когда он добежал до места, то застал абсурдную сцену. Астрофизик стоял, по-дурацки улыбаясь и поглаживал стенку, за которой билось сердце реактора.
Ваня достаточно грубо схватил его за локоть:
— Что вы здесь делаете?!
— Вхожу в ритм со Вселенной, — произнес, прижмурившись, астрофизик. — Которой, кстати, омерзительна наша миссия, второй пилот.
— Что?! Вам запрещено здесь находиться! Я должен отвести вас к руководству!
Нобелевский лауреат попытался что-то возражать, но Ваня его даже слушать не стал. Потащил, как нашкодившего кота, за собой.
Когда астрофизика ввели ко мне, и я осведомился, что ему надо в реакторной зоне, он понес такую чушь, как будто обожрался мухоморов:
— Пульсация титанической энергии реактора, вектора моего сознания и метрики реальности позволяет услышать знаки и намеки. Услышать изначальный Разум Вселенной. Исток и следствие…
— Вы сошли с ума? — полюбопытствовал я.
— Вы не первый это говорите, — хмыкнул нобелевский лауреат.
— И что вам подсказывают знаки?
— Что этот Контакт закончится дикой встряской. Как я и говорил, Галактика вряд ли нас примет. И, как я тоже говорил, это хорошо.
— Почему не примет?
— Потому что мы несем с собой ржу, и сейчас она съедает наш корабль и экипаж. Я чувствую.
Черт, неужели он ощутил дыхание артефакта Изнанки? Или он сам часть Изнанки?
— Мне кажется, вы несете чушь, — миролюбиво выдал я.
— Вы не одиноки. Об этом твердит все научное сообщество после моей формулы исходного разумного импульса. Но тут есть один момент.