Цербер нервно рассмеялся, всклокочивая копну красных волос.
— Ты прав.
— Согласен?
— Конечно.
— Игла сволочь!
— Нет, — тихо прошептал Цербер, выпрямляя осанку, — Это моя вина… А сейчас я за нее расплачиваюсь.
— Твоя? — от неожиданности Опиум выронил трубку, рассыпавшуюся пепельной стружкой по дубовой глади пола.
— Помнишь, банду «Опавшие листья клена»?
— Да, конечно. Они долгое время конкурировали с бандой Бульдога «Меченые смертью». А потом он устроил резню, и уничтожил противников…
— Да. В «Опавших клиновых листьях» лидером был мой старший брат, а Бульдог его убил. Я мстил, не сумел простить. Какая глупая и досадная ошибка. Бульдог оказался адекватнейшим человеком, просто, как и все мы в то время, он заботился о своих интересах. Я научился с ним ладить, мы были даже похожи. Бульдог стал бы основой совета… Но я не смог простить ему крови родного брата.
— Цербер, ты не мог знать, — спокойно произнес Опиум, — Но сейчас ты ешь свой же пирог, так остро приправленный необдуманной ненавистью.
— Да, но это последняя битва. Ты со мной, Опиум?
— Я с Черными Лилиями… А они никогда бы не предали своих верных солдат и не сделали бы из боевых друзей выставочных кукол… Верх насмешки над природой.
— Дардан гордился бы своим верным сыном… Ты достоин своего великого города, исчезнувшего во имя революции.
— Цербер, мне наплевать на Дардан и на всю возню вокруг власти. Просто из двух зол я предпочитаю тебя. Ты никогда не надругался бы над трупом. А Сарг и Ирвин смогли… Для моей морали это неприемлемо. Но знай, я сразу уйду, как только увижу, что ты побеждаешь и память великой тройки будет нетронута.
— Опиум, а как же революция? Наши идеалы?
— Как я посмотрю, они умерли еще задолго до нашей победы, — Опиум кисло улыбнулся, — В любом случае, нас ожидает интересная игра. Спасибо, Феникс!
Время
Городское мемориальное кладбище.
Молодая женщина стоит лицом к трем могилам с высокими белым камнями надгробных плит. Ее лицо скорбно счастливое, кажется, она вспоминает давнишние события, которые, несмотря на всю трагичность, вызывают в ее сердце благодарные чувства.
Женщина изредка промачивает глаза от наворачивающихся слез. В свете полуденного солнца ее темная кожа кажется блестящей восковой поверхностью. Она красива: стройная фигура, длинная точеная шея, открытая высокой прической из прибранных в пучок пышных завитушек. Руки женщины держат охапку черных лилий.
Она иностранка — платье заграничного кроя, дорогие духи, спокойные черты лица, столь несвойственные местному населению, привыкшему к постоянным войнам.