— Глупости, я не знаю, о чем ты. Все супер! — Винсент хитро улыбается, и, едва удержавшись, чтобы не ухватить главнокомандующего за руку, произносит, — Пойдем же, а то мало времени останется. Завтра опять на работу.
— Идем, ты нравишься мне особенно, когда полон жизни.
Винсент не отвечает.
Он так старался выудить из памяти хоть одно живое воспоминание, что теперь едва ли мог придумать ответ на незамысловатый комплемент любовника. Жаль, что сейчас он лишь играет в счастье, но когда-то ему действительно было весело. Самое страшное, что вскоре и сам секс потеряет остроту, что тогда останется? Что останется от них с Ясмином?
Страшно.
Поэтому Винсент молчал. Ему хотелось прижаться к сильным рукам Ясмина, и ощутить пламя борьбы вновь, но он не мог… Его сковывали правила мирного времени, установленные ими же самими. Поэтому Винсент желал просто напиться шипучим и легким напитком, а потом забыться, потонув в этой дурманившей пустоте.
Всего лишь забыться.
Магазин «Жареные пауки» прятался на первом этаже среднестатистического жилого дома. Здесь продавалась всякая живность опасного и не очень опасного характера, которая к жареному состоянию отношения никакого не имела, ну разве что в далеком своем будущем.
Хозяина магазинчика звали Саян Савинкофф, с виду обычный неприметный авантюрист, как и все предприниматели старого и нового времени.
Саян был пухл и бородат, хотя высокий рост и выразительные глаза все компенсировали. На этом его достоинства заканчивались, и начинались одни недостатки. Хозяин магазина был скуп, даже жаден, к тому же жесток с близкими и подчиненными людьми, в делах жутко нетерпелив, а в довершении ко всему являлся шпионом старой системы, ныне отчаянно борющимся за существование и сохранение своей «тайны».
Эдо, по прозвищу «Карнавал», поднял воротник своей естественно дорогой, сшитой на заказ, дубленки с меховыми помпезно пышными отворотами, и направился в сторону магазинчика, с которым его связывала давнишняя особая любовь.
Дело в том, что Эдо когда-то здесь работал. Он был простым продавцом, и день ото дня терпел оскорбления и унижения со стороны хозяина, окликавшего его не иначе как «обезьяна». Эдо ненавидел Саяна, даже после стольких лет в его душе юношеская ненависть и ущемление лежали глубокой желчной бороздой. Теперь Карнавал поднялся и располагал достаточными силами, чтобы уничтожить своего обидчика.
И Эдо давно придумал, как преподнести свою месть, смешав с терпкостью кориандра и пикантной остротой перца.
Он усмехнулся и почесал свою голую грудь.