В замке меня встретила родная семья, и я испытал огромный восторг с нехорошей примесью стыда. Родные знали мою тайну, догадывались о том кошмаре, который со мной сотворил Касандер. Будь он проклят, мерзкий развратник!
— Тау, сын мой! — отец заключил меня в крепкие объятия, — Ты спасен, моя душа ликует!
Отец выглядел усталым и измученным болью за меня. Но он принял своего падшего сына обратно, за что я бесконечно ему благодарен.
— Папа, я вернулся, прости… — я потупил голову под грузом вины.
— Нет, не проси прощения! Это все шакаленок, его колдовство просто чудовищно.
— Я отомщу за Карла!
Отец еще крепче обнял меня.
Когда вышел Сигизмунд, я готов был броситься к нему на встречу, но, заметив небольшой холодок в глазах, отступил. Сигизмунд смутился и так и не решился на братские объятия. Он просто похлопал меня по плечу, подчеркивая свою радость.
Ничего.
Все так и должно идти. Прощение я буду вымаливать долгие годы, не щадя себя на поле боя и взыскивая с архатейцев долг их короля Касандера.
Касандер!
Как я его ненавижу! Почти до умопомрачения! До злобы, сводящей дрожью.
Я отомщу! За все… За смерть Карла, за слезы и переживания семьи, за мое положение в Эфах, за обман и порок, за очернение образа Евы и за ночи, которые мы проводили вместе в слепоте и глухоте похотливых биений.
— Тау, родной, ты находился под чарами. Твой разум заколдовал колдун Архатея, — печально сказал мой старший брат.
— Я знаю, — кивнул я, — Почувствовал.
— Если бы не помощь Чивори, ты бы никогда не вернулся, — охнул отец.
— Кого? — меня неприятно кольнуло, — Где-то слышал эту фамилию… В нехорошем контексте.
— Не удивительно, Касандер наверняка тебе жаловался на мой род, глупый нытик, — послышался надменно ироничный голос, и я увидел, как из-за трона вышла немолодая архатейка. Ее появление вызвало во мне ненависть…
— Что эта тварь тут делает? — закричал я, указывая на нее.
— Легче, Тау, легче, — Чивори засмеялась, — В твоих бедах виноват один лишь Касандер. Народ Архатея не поддерживает правителя тирана, помни об этом!
Голос ведьмы звучал мелодично, вплетаясь в глубины души и вселяя доверие подобное слепой вере. Но я не намерен был подчиняться. Весь вид архатейски говорил о том, что она хитрит и что-то скрывает, преследуя личные цели и интересы. Ну, зачем архатейской дворянке помогать врагам?
Меня взбесило, что отец и Сигизмунд ее слушали. Она враг. Пусть даже она меня вызволила из плена Касандера, веры архатейцам все равно нет и быть не может.
— Что ты тут делаешь? — я остался непреклонен.
— Я сняла с тебя цепи… — хмыкнула Чивори.