— Я его не держу, да Тау? — бросаю взгляд на своего любовника.
Он механически кивает головой.
— Вот видите Владыка…
— Ложь! Ублюдок! — не сдерживается Сигизмунд.
— Традиционные оскорбления, — комментирую я.
— Касандер, послушай, — куда более вежливо продолжает старик, — У тебя нет детей, и ты не знаешь, что значит потерять чадо… Но пойми меня, если в тебе есть что-то человеческое, это не соизмеримо с любым горем. Я не хочу лишиться еще одного сына. Войди в мое положение и верни Тау…
— А что я получу?
— Плантагенет, — шепчет Людвиг.
— Отец! — Сигизмунд ошарашен.
Даже так…
— Нет, — зло отвечаю я. — Моя армия под началом Тау непобедима, я сам без ваших подачек завоюю себе эти земли. Людвиг… Мучайся, я хочу, чтобы ты корчился от боли и страданий за все, что сделал Архатею! За все слова, произнесенные в адрес моей семьи!
— Ты не человек… — бросает мне Людвиг, и переводит глаза на Тау. — Сынок, очнись! Что с тобой стало? Карл мертв… Проклятый колдун заставил тебя убить родного брата. Сын, вернись!
Он совсем забыл о королевской выдержке.
Ухмыляюсь.
Мне жаль его, но разве я могу вернуть Тау?!.. Это выше моих сил. Я слишком привязан к сыну Эф. И я не могу сопротивляться своей страсти. Придется быть жестоким по отношению к жалкому старику, но у меня нет выбора… Не могу ради милосердия кидаться интересами подвластной территории. К тому же они со мной никогда не церемонились. Даже сейчас в их головах лишь черная ненависть и злоба. Они просят, а сами проклинают меня в душе.
— Папа… — срывается с безвольных губ Тау.
Он словно оживает на секунду. Цепи натягиваются, заставляя меня издать возглас боли. Но я мысленно притягиваю Тау к себе, он снова на поводке заклятия.
— Бесполезно, — зло произношу я, — Тау теперь принадлежит Архатею.
— Или тебе, грязный извращенец?! Для тебя ведь не существует законов морали, ты готов играть на самом святом. Ведь так ты поступил и со мной недавно, подсунув шпиона! Да? — орет Сигизмунд. Я вспыхиваю. Каких еще шпионы? Несправедлив. Он даже не знает и половины моей грусти…
Если бы этот жалкий пес видел, как я страдаю!
Тварь.
Я злюсь, и мои глаза полыхают огнем зеленого дракона.
— Сигизмунд, — отвечаю я, — Уйми себя, а то пропущу Тау вдоль строя. Это в моей власти!
Я естественно вру. Никогда себе не позволю по отношению к любимому Тау подобной мерзости, но Сигизмунд задет. Он вскакивает и извергает в мой адрес немыслимые ругательства.
Я заливаюсь хохотом.
— Папа, — так же пусто отзывается Тау, — я люблю Еву… — его взгляд прикован к моей персоне.
Меня бросает в холодный пот, и я замираю с открытым ртом, еще хранящего следы бурного веселья.