Другой житель Баку, работавший в магазине, продавец Василий Гі, 71 год, убежден, что азербайджанские мужчины, как и другие кавказцы, тяготеют к русским женщинам. Русские кажутся им милее своих не только в сексуальном отношении. Они считают, что своя годна лишь, чтобы плодить детей, а русская лучше готовит, чистоплотнее, аккуратнее и заботливее в доме. Но остатки национальных и религиозных традиций ведут к тому, что азербайджанец русскую „покупает” на время, а женится все-таки на азербайджанке.
В Средней Азии семейные и сексуальные отношения между мужчиной и женщиной разных национальностей повторяют азербайджанский вариант. Конечно, какое-то количество смешанных браков в Казахстане, Узбекистане, Киргизии и Туркмении возникает, но женятся на „не наших” и выходят замуж за „не наших” только интеллигенты, люди с высшим образованием. И со стороны родственников жениха и со стороны родственников невесты браки эти вызывают антипатию, прикрываемую вежливыми шуточками. Кандидат технических наук, металлург из Алма-Аты Владимир С. рассказал, как в конце 70-х годов его коллега, русский инженер, женился на сотруднице того же института, казашке. Родственники ее относились к верхушке республиканской власти, и свадьба была пышная. На свадьбе не раз подняты были тосты „за дружбу народов”. Но, в действительности, и русские и казахи воспринимали этот брак как что-то нежелательное и даже неприличное. „Теперь он наш человек…”, — иронизировали над новобрачным казахи. „Женился по расчету”, — с откровенной завистью перешептывались русские.
Взаимная национальная антипатия, особенно усилившаяся лет 20 назад, толкает и азиатов и славян к постоянной конфронтации. Выражается антипатия в самых различных формах. Лет тридцать назад казахи охотно давали своим детям русские имена. Сейчас казах стыдится своего русского имени, и новые поколения получают только местные имена. В Узбекистане межнациональные трения еще острее. Между собой узбеки зовут русских „оклок”, что означает белые (или свиные) уши. В личных стычках можно слышать, как узбеки кричат русским: „Убирайтесь к себе домой! Вам тут нечего делать!” — „А как вы станете жить без нас? — издеваются русские. — Без нас вы даже ссать правильно не умели. Мы уйдем — вы опять на корточки сядете…”[116].
Надо ли говорить, что такая насыщенная националистическим электричеством атмосфера оставляет все меньше возможностей для межнациональных браков. Сегодня в Ташкенте (Узбекистан) нельзя встретить на улице русского парня с девушкой-узбечкой. Уличная толпа с раздражением воспринимает такую пару. Их могут даже избить. Зато процветает другая система отношений: русские и украинские девушки, приехавшие в Узбекистан, чтобы работать на текстильных фабриках, и получающие 80—100 рублей в месяц (гроши!), вступают в близкие (но тайные!) отношения с обеспеченными узбеками. Коренные жители республики расплачиваются за радости российской любви благами из своих закрытых распределителей. Нищая и одинокая в чужом краю девушка, идя на интимные отношения, в душе надеется на брак, но узбекско-русские семьи возникают еще реже, чем русско-азербайджанские. По существу, речь идет о массовом использовании узбеками женщин инокровного происхождения. Иногда это русская, но может быть и еврейка, татарка, ссыльная немка или украинка. В этих отношениях узбеки (казахи, туркмены) удовлетворяют не только свое сексуальное чувство, но и чувство национальное: они как бы мстят таким образом русским, которых считают захватчиками своей земли.