Московские идеологи, делающие все возможное, чтобы помешать русским любить „западных не наших”, всячески поощряют браки межнациональные внутри страны. Но из их забот о браках между „нашими восточными” мало что получается. Стремление властей сплотить общество через межнациональные семьи натыкается на непреодолимое сопротивление местных националистов.
Есть, однако, еще одно препятствие, убийственное для межнациональных браков в СССР: разница культурных навыков. По этой причине, например, русские не смешиваются с небольшими народами Севера и Дальнего Востока. В низовьях реки Енисей, в районе города Туруханска, мне приходилось встречать эвенков (тунгусов). Это были малорослые, слабые, часто полупьяные и больные люди. У меня возникло ощущение, что передо мной вымирающее племя. Такого же мнения держатся и местные русские рыбаки, живущие с эвенками бок о бок десятками лет. Еще более грустное впечатление производят нивхи — маленький народ, обитающий на острове Сахалин. Конечно, главная беда оленеводов эвенков и охотников нивхов заключается в резком изменении традиционного образа жизни, питания, жилья. А также в повальном пьянстве мужчин, женщин и даже детей. Но народы эти обречены на вымирание также благодаря постоянному кровосмешению (инцесту). Браки за пределами собственного племени немыслимы, ибо гигиенический уровень эвенков и нивхов ниже всего того, что приемлемо для живущих вокруг русских рыбаков и охотников. У нивхов нет обычая купаться в бане и вообще где бы то ни было. Одежду они носят до тех пор, пока она не сваливается с плеч от ветхости. Из-за невозможности найти жену за пределами племени нивхи живут часто со своими сестрами и дочерями. (С дочерью, как с женой, живет и председатель нивхского колхоза, герой социалистического труда.) Из-за инцеста почти все дети нивхов рождаются с признаками вырождения. Среди них много умственно неполноценных, а также детей с резко пониженным зрением.
Вспоминается эпизод, когда в деревню нивхов Ноглики приехал секретарь местного райкома партии, русский. Он держал политическую речь, призывая своих слушателей поднимать выше знамя соревнования, выполнять какие-то планы. Нивхи в своих меховых одеждах сидели на грязном полу избы и молча курили. Вдруг очень толстая, крайне непривлекательная и дурно пахнущая женщина, также сидевшая перед докладчиком, вне всякой связи с содержанием его речи сказала: „Давай, секретарь, поженимся. Жить будем вместе. Детей родим”. Это было сказано безо всякого юмора и не вызвало у публики ни улыбки, ни удивления. Мужчины и женщины продолжали сидеть и дымить своими трубками, ожидая, что ответит русский начальник. Зато лицо секретаря райкома выразило в тот миг целую гамму чувств: и еле скрываемое отвращение, и испуг (а вдруг другие заметят), и стыд перед „товарищами из Москвы” (что они подумают о нем). Проглотив слюну и изобразив на лице дружелюбную улыбку, секретарь пообещал женщине обсудить вопрос о замужестве после доклада. Но женщина ответом не удовлетворилась. Нервируя партийного деятеля, она в течение всего доклада продолжала свои домогательства. При каждом ее вопросе секретаря передергивало. Он явно не мог скрыть, что перспектива оказаться в постели с такой дамой вызывает у него топшоту.