— Кто другой?
— Ну да, эти месяцы у меня были сношения еще с одним товарищем, которого ты не знаешь…”
После этого ошеломляющего известия Женя стала уверять свою маму, что Андрея она не любит и того второго — тоже. Перед матерью Женя никакой вины не чувствует. „Ты ведь сама хотела, чтобы мы с Андреем были близкими друзьями. Ты радовалась нашей дружбе. Но где граница близости?..”
Коллонтай выслушала Ольгу Сергеевну, а затем пригласила Женю. Явилась высокая стройная девушка с портфелем: ее недавно избрали секретарем комсомольской ячейки. Свободно разговаривая с Коллонтай, старой приятельницей их семьи, Женя снова повторила, что не любит ни Андрея, ни того второго. Они просто товарищи, с которыми иногда приятно проводят время. А любовь? „Видите ли, — пустилась Женя в объяснения, — для того чтобы влюбиться, нужен досуг… А мне некогда. У нас в районе сейчас такая ответственная полоса… Ну и дорожишь часами, когда случайно вместе и обоим хорошо… Ведь это совершенно ни к чему не обязывает”.
Я несколько схематизировал события, происходящие в очерке Коллонтай. В нем есть несколько опущенных мною подробностей. Особенно интересно размышление Жени о том, что она вовсе не хотела обидеть свою милую маму или разрушать ее личную жизнь. Андрей маму боготворит. И пусть они любят друг друга. Конечно, теперь ей, Жене, придется переехать в общежитие и это очень печально, потому что мама и Андрей очень заняты на работе, да вдобавок не любят хозяйничать. Когда Жени не будет, то неизвестно, кто им станет готовить обед. В заключение беседы с Коллонтай партийная Женя, все-таки, признается ей, что кое-кого она любит по-настоящему. „Прежде всего и больше всего на свете маму. Такого человека, как она, больше нет. В некоторых смыслах я ее ставлю даже выше Ленина”. Кроме мамы, Женя любит Ленина. „Это очень серьезно, — говорит она. — Я его люблю гораздо больше всех тех, кто мне нравился, с кем я сходилась. За него я тоже могу отдать жизнь. Потом товарищ Герасимов, вы его знаете? Секретарь нашего района. Вот это человек!.. И вот я его люблю. По-настоящему. Ему я всегда готова подчиниться, даже если он не всегда прав, потому что я знаю, что намерения его всегда правильны…”
Очевидно, автора не удивило и не смутило признание юной партийки. Единственное размышление, которое после разговора с Женей пришло в голову Александре Коллонтай (автору исполнился в 1923-м 51 год), изложено в двух последних строчках очерка: „Итак, какова же перспектива такого рода отношений? На чьей стороне будущая правда? Правда всего класса, с новыми чувствами, понятиями, усмотрениями (так!)?”