К счастью, Жан Корбиак был вне опасности на небольшом испанском судне, которое мне удалось привести ему и на котором мы благополучно достигли побережья Венесуэлы.
Здесь нам пришлось расстаться. Жан Корбиак решился с усиленной энергией и озлоблением продолжать свою борьбу против англичан, но не выработал еще стоящего плана будущих действий. Я же, дав слово бросить корсарство, хотел в самом деле сдержать его, – тем более, что серьезно начинал нуждаться в отдыхе и покое. Проведя целых двадцать пять лет в море, постоянно подвергая жизнь свою опасности, в беспрерывной тревоге и волнении, я невольно начинал чувствовать непреодолимое тяготение к тихой, уединенной жизни на лоне мирной природы своей возлюбленной Франции. Мысль о возвращении на родину положительно не покидала меня.
Я сознавал, что это желание было не так легко осуществимо; немедленное возвращение во Францию в данных условиях могло быть для меня сопряжено не только со множеством затруднений, но и с большими опасностями, не говоря уже о том, что мне грозили на пути различного рода неприятности и столкновения, потому что в данный момент Великобритания, против которой мы только что сражались с таким озлоблением и которой и раньше причиняли столько зла и столько времени вредили всюду, где только могли, – теперь эта Великобритания была всесильной повелительницей на всех морях и великой силой в Европе. Принимая во внимание все эти обстоятельства, я решил только мимоходом посетить свой родной город и затем поселиться, сохраняя строжайшее инкогнито, в каком-нибудь глухом, забытом уголке Бретани.
Перед тем, как расстаться, мы с моим возлюбленным другом и начальником условились с ним сообщать друг другу наши адреса через посредство одного каракасского негоцианта, чтобы в случае серьезной необходимости всегда можно было обратиться друг к другу за помощью.
Маленькая модель судна, скрывавшая в киле своем потайной ящичек, должна была служить хранилищем нашей тайной корреспонденции. Такого рода мера предосторожности отнюдь не могла считаться излишней в то время, когда святость тайны чужой корреспонденции не уважалась ни одним европейским правительством, и почти все письма без стеснения вскрывались раньше, чем доходили до адресата.
В течение тринадцати последующих лет я лишь изредка получал сведения о командире. Мне было известно, что Жан Корбиак покинул Венесуэлу и переселился на Гондурас, а оттуда в Буэнос-Айрес и наконец переехал в Техас. Вот приблизительно все, что я знал о нем. И он, в свою очередь, знал обо мне немного более того: что я по-прежнему обитаю в приобретенном мной маленьком домике, на крутом, скалистом берегу моря, в маленькой деревеньке Сант-Эногат.