Одно ответвление моего рода называют Иванхал. К этому роду принадлежит и наш Ражбадин. Когда жестокий персидский шах Надир вторгся в наш край, мой предок приютил у себя бежавшего из Дербента русского посла с семьей. Посла этого горцы хорошо знали и звали его Урус-Искендером. А когда в горах свирепствовал голод, он, говорят, помог пшеницей из Астрахани. Жену его звали Нина, а сына — Иваном. Вместе с горцами он выступил в поход против персов, и в долине Чихруги, где произошла роковая смертельная схватка, погиб Урус-Искендер в поединке с одним из отъявленных головорезов шаха Надира, Аксак-Ханом. А жена того русского посла с сыном осталась в нашем ауле. И с тех пор, видимо, самым распространенным женским именем в моем ауле стало имя Нина. Даже появился в ауле новый род Иванхал. И скажу я вам, почтенные, что всего лет сто назад мир ничего не знал о нас и мы ничего не знали о нем. Называли нас то татарами, то лезгинами, а сколько народностей и кто живет в наших горах — про это мало кому было ведомо. Мы жили на отшибе, словно на тонущем острове.
А о том, что наш край тысячи ущелий и тысячи вершин питал добрые чувства к Арасаю — России и к ее народу, говорят многие факты истории. Тем более, что пишу я эти строки пером, макая его в чернильницу, подаренную моему отцу. И кем бы вы думали?.. Лев Толстой подарил ее. Я уже чувствую, что вы готовы воскликнуть: вон куда хватил! Прошу вас, не спешите с выводами, — всему свое время, — каждой ягоде свой сезон; я об этом поведаю вам немного позже, а сейчас о моем деде.
Вы, наверняка, слышали о нем, об Акка-Тимире, о возмутителе спокойствия, знаменитом конокраде. Имя его до сих пор склоняют многие в своих разговорах. А связано все это с одним достоверным случаем. Только что вернувшись с русско-японской войны, израненный, битый, но непобежденный, он вдруг заявил на одном сельском сходе, в присутствии самого грозного юзбаши — царского старосты Амирбека, о чем бы вы думали он заявил? О необходимости открыть в нашем ауле русскую школу… Да, да, он так громогласно и сказал: не какой-нибудь там медресе или мечеть, а именно школу, в которой бы горские дети обучались русскому языку.
Вначале юзбаши Амирбек не принял это всерьез и сказал:
— Не слушайте его. Это у него после удара японским прикладом немного помутнел разум… хи-хи-хи, — хрипло посмеялся Амирбек, ломая в ладонях грецкие орехи.
— Нет, юзбаши, этот самый японский приклад как раз и вправил мне мозги! — сказал мой дед и вышел вперед. — Соберите каждый сколько может денег, и мы откроем настоящую русскую школу.