Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939 (Хоффманн) - страница 209

. Само попадание в разряд «кулаки» часто было произвольным. В то время как московские власти стремились определить кулаков, разделить их на категории и перечислить с максимальной точностью, местные активисты часто не имели четкого представления о том, какие именно крестьяне являются кулаками. Нередко к кулакам относили всех крестьян, сопротивлявшихся коллективизации, и даже в партийных рапортах отмечалось, что некоторые середняки были ошибочно признаны кулаками и раскулачены[981]. ОГПУ тоже далеко вышло за квоты, назначенные политбюро. С января по сентябрь 1930 года были заключены под стражу 283 717 человек, из которых кулаками являлись 124 889 (остальные были духовные лица, бывшие помещики и т. д.). Около 30 тысяч человек были казнены. Общее число депортированных кулаков составило в 1930 году более полумиллиона человек, а за 1930–1931 годы — от 1,6 до 1,8 миллиона[982].

^{>Ил. 14. Советский предвыборный плакат, 1920-е. «Выбирайте в Советы бедноту и середняков. Гоните в шею кулаков!» (Плакат RU/SU 1137. Poster Collection, Hoover Institution Archives)}

Таким образом, раскулачивание отнюдь не стало тщательно контролируемой полицейской операцией. В то же время в его основе лежали социологическая классификация и технологии социального отсечения. Раскулачивание отражало убеждение, что крестьян можно разделить на категории по классовому признаку, и опиралось на предшествовавшие практики депортации и арестов. Более того, раскулачивание соответствовало многим принципам и методам советского отсекающего насилия, каким оно сформировалось в ходе Гражданской войны и 1920-х годов. Партийные лидеры, и в первую очередь Ягода, исходили из того, что кулаки, если их оставить в деревнях, займутся саботажем колхозов и организуют восстания. Местное партийное руководство разделяло этот взгляд: оно начало лишать кулаков имущества и ссылать их еще до призыва Сталина покончить с кулаками как с классом. И лидеры коммунистов, и партийные чиновники считали, что задача установления нового порядка в сельской местности неразрывно связана с устранением «социально чуждых элементов». Как сообщала служебная записка советской тайной полиции, составленная в 1932 году, целью депортаций было «полностью очистить [регион] от кулаков»[983].

Коллективизация совпала с реорганизацией советской системы тюремного заключения. В июне 1929 года Политбюро приняло решение создать сеть самостоятельных тюремных лагерей, переименованных в исправительно-трудовые лагеря. Они находились в ведении Главного управления исправительно-трудовых лагерей (или ГУЛАГа) в составе тайной полиции. Подобно созданному ранее Соловецкому лагерю особого назначения, тоже перешедшему под руководство ГУЛАГа, новые трудовые лагеря предназначались для содержания 50 тысяч заключенных и должны были находиться в отдаленных регионах — для разработки залежей полезных ископаемых при помощи труда заключенных. Если бы не коллективизация, создание сети трудовых лагерей могло стать лишь еще одной попыткой по реорганизации пенитенциарной системы, но тысячи арестов в ходе раскулачивания привели к тому, что ГУЛАГ стремительно вырос, превратившись в огромный комплекс трудовых лагерей