. В этом вопросе Ягода прислушивался к криминологам, указывавшим на рецидивистов как на источник преступности
[1070]. С другой стороны, Вышинский выступал против Ягоды и в 1936 году, после устранения своего оппонента, попытался возобновить политику интеграции рецидивистов в общество. Ежов, поддерживая программу Вышинского, вместе с тем подчеркивал всю опасность, исходящую от рецидивистов, и даже предложил продлевать им срок заключения в лагере, если они проявляли какую-либо тенденцию к непослушанию или хулиганству
[1071]. В целом партия и НКВД испытывали огромное недоверие к любому человеку с запятнанным прошлым. Составляя списки «антисоветских элементов», тайная полиция делила их на категории: «бывшие кулаки», «бывшие офицеры (царские, белые, петлюровские и другие)», «представители царской администрации, дворяне, помещики, купцы» и бывшие члены «антисоветских политических партий»
[1072].
С точки зрения советского руководства, тех, кого нельзя было исправить, следовало полностью уничтожить. Действительно, преамбула к приказу № 00447 содержала поручение, адресованное тайной полиции, — разгромить антисоветские элементы «раз и навсегда». По всей видимости, деятели партии и госбезопасности отнеслись к поставленной задаче серьезно. В ответ на этот приказ секретарь Донецкого обкома партии заявил: «Нужно пошире очистить Донбасс от кулаков, националистов и всякой прочей сволочи»[1073]. В самый разгар массовых репрессий Сталин, выступая на банкете в закрытом кругу, предложил тост: «Каждый, кто попытается разрушить единство социалистического государства… заклятый враг государства и народов СССР. И мы уничтожим каждого такого врага… За окончательное уничтожение всех врагов!»[1074] Теперь, когда социализм, как считалось, был достигнут, Сталин и его соратники стремились добиться полного единства общества. Ради этой цели они были готовы при необходимости безжалостно расправиться с любыми застарелыми оппонентами советского строя. «Краткий курс истории ВКП(б)», опубликованный в 1938 году, восхвалял физическое уничтожение неуловимых врагов как необходимое условие очищения советского общества[1075]. Не менее важна была и растущая внешняя угроза: война виделась неминуемой, что, казалось, оправдывало насилие против потенциальной пятой колонны. На XVIII съезде партии, прошедшем в 1939 году, Сталин заявил, что «в случае войны тыл и фронт нашей армии ввиду их однородности и внутреннего единства — будут крепче, чем в любой другой стране»[1076].
Массовые операции проводились по приказу Сталина и его соратников, которые, таким образом, несут за них полную ответственность. Но чтобы лучше понимать социальный и идеологический контекст, в котором советские деятели осуществляли массовые аресты и казни, а также разбираться в том, как именно они принимали решение об этих операциях и осуществляли их, мы должны учитывать и роль других факторов. Объявленное достижение социализма стало идеологической основой для массовых операций. Продолжавшееся сопротивление советскому строю со стороны бывших «кулаков», «хулиганов», торговцев черного рынка и мелких преступников обеспечило социальный контекст — в большой степени созданный самой советской политикой