Уцелевшие поляки, защищавшие баррикаду поперек шоссе, не выдержали огневого напора приближающихся танков и попробовали спастись бегством по лесопосадкам с двух сторон от дороги. Удалось это далеко не всем. Первые бэтэшки, достигшие обезлюдевшей баррикады, проломили деревья по бокам и выехали на ту сторону. Вражеский корректировщик, похоже, или был убит, или менял позицию и не мог работать, или ему перебило телефонный провод. Во всяком случае, с закрытых позиций артиллерийский обстрел больше не возобновлялся.
Следом за первыми танками на ту сторону от завала перебрались и обе бронемашины. К высунувшемуся из башни Иванову подбежал запыхавшийся Карпенко. Его разгоряченные бойцы, все в мокрых (хоть выжимай) от пота гимнастерках, остановились рядом, устало опираясь о винтовки.
– Мы поручика раненого допросили, – прокричал лейтенант лейтенанту, перекрывая рев многочисленных моторов, – он показал на карте, где их артиллерия, что по нам била. Прямо в районе казарм артполка. Здесь недалеко.
– Доложи майору, – крикнул в ответ Иванов.
Карпенко сбегал к комбатовскому танку, доложил и (как всегда в армии: инициатива наказуема) вернулся с приказом для Иванова: немедленно брать на броню десантом пехоту и атаковать артиллерийские позиции в казармах, пока паны не очухались. Атаковать не с шоссе, а с фланга или с тыла (определиться на месте). Танки пойдут следом. Два красноармейца подвели пленного поручика с перевязанной окровавленным бинтом рукой и лейтенанты по карте обсудили с ним лучший подход к артиллерийским казармам. Оставшись вдвоем, они разработали примерный план атаки, с надеждой уповая на то, что поляк, пожелавший пожить еще, рассказал правду.
Иванов взял на каждый броневик по четыре бойца с винтовками на задние крылья, велев им соскакивать при малейшей стрельбе или по сигналу. Остальные стрелки Карпенко во главе со своим командиром теснее положенного набились в кузов более-менее уцелевшей полуторки седоусого Величко со всего лишь простреленным ветровым стеклом; второму их грузовику осколки посекли задние скаты и шофер, скатившись на обочину, возился с их заменой. Маленькая штурмовая группа рванула вперед. За ней вдогонку с небольшим отставанием и меньшей скоростью по шоссе поползли танки, тоже увешанные гроздьями ощетинившегося штыками десанта (большая часть их автомашин после польского артналета тоже нуждалась в ремонте или вообще выбыла из строя).
Вторая танковая рота капитана Курлова, успешно проломившись через неширокую посадку, наступала слева от шоссе. Старенькие Т-26, уже порядком натрудившие свои моторы и прочие не менее важные части конструкции во время марша, тем не менее, вполне успешно лязгали узкими гусеницами по убранному от урожая полю, неимоверно пыля подсохшим черноземом на бегущую следом спешенную пехоту. Сзади громко и страшно взметнулись разрывы снарядов невидимой артиллерии – пехота залегла – танки продолжали наступать одни, все еще не видя противника. Разрывы переместились вперед и принялись вздымать землю между короткотелых головастых машин, стучать по броне, иногда пробивая, осколками. Снова поднялась и пошла в атаку подгоняемая командирами и политруками пехота – через танковый скрежет и грохот разрывов донеслось притихшее, было русское «ура-а-а!»