– Пан полковник все-таки просит передать его условие вашему командиру.
– Вы просто тянете время, пан подпоручик. Вы и ваш пан полковник. А у нас свой график. Нам тоже на запад двигаться надо. Чтобы как можно больше вашей же польской территории от немцев защитить.
К пререкающимся парламентерам подошли, отбросив субординацию, комбат и комбриг. Представились. Комбриг, отодвинув ладонью левый рукав, посмотрел на свои часы:
– Значит так, – четко произнес он. – Сейчас 22.04. Ноги в руки и бегом к своему пану полковнику. Мне ждать некогда. Или весь личный состав полка выходит сюда во двор и складывает оружие, или ровно в 22.20 я отдаю приказ на штурм. И тогда мои разгоряченные боем красноармейцы, исключительно по причине чрезмерного возбуждения и нервного срыва, могут вообще забыть, что поднявшего вверх руки противника нужно брать в плен. Просто уничтожат вас всех до единого к едрене фене. Время пошло. Уже 22.05. У вас осталось ровно пятнадцать минут.
Парламентеры молча козырнули и, позабыв о панском гоноре, рванули бегом обратно. Меньше чем через десять минут они опять помахали белым флагом из окна, спрыгнули вниз и той же рысью запыхавшиеся подбежали к курившим на прежнем месте лейтенантам.
– Мы согласны капитулировать, – задыхаясь от быстрого бега, сказал взопревший подпоручик, но можем немного не уложиться по времени. Пан полковник просит вашего командира бригады отнестись к этому с пониманием. Наши солдаты, дислоцированные в этом корпусе, выйдут из дверей и подойдут, сложить оружие, сюда во двор, как вы требуете. Но многие находятся в отдаленных местах и их еще нужно собрать. Дайте приказ своим войскам, не препятствовать нашим офицерам, которые побегут их известить о сдаче в плен.
– Хорошо, – согласился Иванов, – выводите солдат отсюда, – он кивнул подбородком на ближайшую казарму, – и отправляйте офицеров за остальными. Наш комбриг, товарищ Богомолов, не зверь. Он согласится с небольшим оправданным опозданием. Команду по рации остальным танкам мы передадим. Препятствовать вашим сходящимся сюда подразделениям не будем, но идти все должны с винтовками за плечами и поднятыми руками. Я вас больше не задерживаю.
Подпоручик козырнул и побежал обратно, но уже не так быстро, поняв что его задержка большой роли не сыграет. Его усатый сопровождающий с двумя нашивками на погонах решил больше ноги не утруждать – все равно сдаваться. Он немного отошел от лейтенантов, демонстративно бросил на землю свою саблю с привязанным к лезвию белым лоскутом, снял сабельную портупею со стальными блестящими ножнами, кожаные патронные подсумки с ремня, достал из кисета трубку, набил табаком и спокойно закурил, окутываясь дымом. Для него, как он считал, война уже закончилась.