Через несколько минут вернулся быстрый в движениях кадровый Сидоренко.
– Там, товарищ командир, грунтовая дорога между лесом и полем, – тихо доложил он. – На дороге верхоконные патрули по три человека. На расстоянии примерно в полсотни метров друг от дружки.
– Где ближайшие? – спросил Карпенко.
– Один в десяти метрах слева, – махнул рукой Сидоренко, – а другой метрах в сорока справа. А на шоссе, где-то с полкилометра отсюда, два наших броневика пушечных, наверное, из колонны и полуторка пустая. Похоже, тоже вырвались. Стоят, не стреляют; кто-то из люков в бинокли смотрит.
Лейтенант разделил отряд на три части: безоружным велел достать из чехлов малые пехотные лопатки или штыки (что кому сподручнее для рукопашной) и держаться позади, пятерым обладателям винтовок поручался левый ближний патруль, а шестерым – правый дальний. Винтовки с предохранителей снять здесь. Тихонько, не хрустя ветками и не высовывая наружу штыки, занять позиции за деревьями и кустами. Разбиться парами, чтобы на каждого поляка приходилось двое. Сидоренко стреляет в одиночку. Стрельбу вести с колен. Огонь залпом по команде. После залпа безоружные бойцы выбегают на дорогу и подбирают трофейные карабины, добивая раненых. Подсумки с патронами тоже не забывают. А также, сабли и, если будут, ручные гранаты и пистолеты.
Отряд тихонько выдвинулся на позицию, прячась за деревьями и густыми кустами; послушно растянулся вдоль опушки лесочка; распределил между собой цели и по негромкой команде командира дал нежданный поляками залп. Залп, против всех сомнений, удался. Оба патруля, все шесть улан, опрокинулись в седлах. Кто упал на землю, кто застрял в стременах, кто обвис на шее у коня. Убитые, раненые – не важно. Плохо, что двое коней поволокли своих застрявших сапогами в стременах всадников по проселку и их карабины, висевшие наискось за спинами, подобрать не удалось. Остальные четыре маузеровских карабина с загнутыми вниз рукоятками затворов достались прытко набежавшим из леса красноармейцам. Это, не считая сабель и гранат в брезентовых сумках.
На выстрелы споро отреагировали остальные польские разъезды. Вытащив из-под левых бедер сабли, подвешенные в ножнах под лопастями седел, они пустили лошадей в галоп, сгорая от желания, как можно скорее порубать на части русских бандитов, подло из засады расстрелявших их товарищей, а теперь еще и нагло подбирающих оружие. Если бы они не так сильно горели этим желанием, а додумались достать из-за спин собственные карабины и стрелять издали, не приближаясь, – у них бы оставался значительный шанс поквитаться и при этом остаться в живых. Но с саблей наголо на подбирающую оружие