– Ну, Генка, – засмеялся он, – как же я рад тебя видеть! Ты даже представить себе не можешь! А мы уж, был грех, подумали, что вы удрали и нас бросили.
– Удрали? – всерьез обиделся на такое предположение Минько. – И вы такое могли на лейтенанта подумать? Что он вас бросит? Плохо вы его значит знаете. Удрали! Надо же.
– Да ладно, Генка, не обижайся. Поляки дернули?
– Аж пятки с копытами засверкали. Что у вас? Все живы?
– Гусейнов в грудь ранен. Я его перевязал, но он, видно, крови много потерял – сейчас без сознания. Зуев, не знаю, жив ли. Его с той стороны возле капота в самом начале подстрелили. А мы с Горобцовым живы.
– Ладно, – сказал Минько, – будь начеку, а Зуева я гляну. И Пелиха тоже. Вон он на дороге в своем комбинезоне лежит.
Минько, не пряча наган, сбегал проверить обоих – оба были мертвы. Причем водителя Зуева, подстреленного с левой стороны броневика, еще и кто-то переехал, кроваво расплюснув ноги. Или их машина, или Дементьева, или полуторка. Что тут говорить. Либо Гурин, либо Магнолин не заметили его тело через узкую лобовую щель, закрытую толстым бронестеклом, или приняли за поляка; у седоусого шофера Величко обзор был не в пример лучше, но и он мог. Что тут выяснять и искать виноватого? Остается надеяться, что к тому времени Пелих уже был мертв. Помрачневший Минько вернулся к своему командиру и доложил обстановку. Потом опять подошел к Синичкину, чтобы не кричать издали, и передал ему приказ, держать оборону в своей машине и не переживать – наши на подходе.
Бронеавтомобиль Иванова, подобрав Минько, сдал задним ходом вдоль шоссе до поперечной грунтовой дороги вдоль леса. Лейтенант с биноклем огляделся: вдалеке возились над трупами поляков явно красноармейцы. Лейтенант достал револьвер и пальнул вверх, привлекая внимания. Никакого результата. Тогда он попросил Минько подать ракетницу с зеленой ракетой и выстрелил в сторону пехоты. Опять навел бинокль – теперь его заметили. Лейтенант призывно замахал рукой, подзывая. Но бойцы оставались на месте. Кроме одного. Этот один побежал назад и скрылся за кромкой леса. Иванов длинно выматерился такой бестолковости. И оказался не прав: красноармеец, оказывается, или бегал за трофейной лошадью, или кого-то оповестил. Теперь он или его товарищ гордо, галопом, и довольно умело сидя в седле, вынесся из-за деревьев и поскакал к шоссе. Приблизившись, красуясь и явно получая удовольствие от верховой езды, всадник осадил коня возле пушечного броневика.
– Отделенный командир Сидоренко, – представился, не козыряя (пилотка, во избежание потери от скачки, была засунута за ремень), и кратко доложил о действиях красноармейцев под командованием лейтенанта Карпенко. Иванов, в свою очередь, рассказал ему, как они сейчас отогнали поляков от шоссе.