Я положила кольцо на место и написала Файке – через шифрованный самоуничтожающийся чат, конечно, – что жду ее у себя. И что дети спят, так что нечего там звонить и все такое. Раз уж у тебя есть ключ – пользуйся им.
Через час с небольшим сестра зашла в квартиру. Я стояла в коридоре и ждала ее. Мы с ней молча кивнули друг другу в прихожей. Фаина сбросила сапоги, не наклоняясь, – как в детстве, потрясывая по очереди каждой ногой. Она так и не отучилась от этой дурной привычки, и ее сапоги приземлились у противоположных стен. Скопище дурацких привычек, а не человек. Ничего-то в ней не меняется.
Это хорошо.
– Я говорила с мамой, ты знаешь? Она спрашивала, приду ли я в воскресенье к ним на чай. Они хотят устроить что-то вроде перемирия, хотят выкурить с нами трубку мира.
– Но мы же вроде не курим!
– Я тоже ей это сказала, а она ответила, что это – только потому, что она слишком хорошо нас воспитала. Вообще я не понимаю, почему она ведет себя так, словно это не она, а мы в чем-то виноваты, словно это мы забыли о папе и наплевали на память о нем. Но еще более странно, что она заявила, будто у нее есть совершенно железный аргумент, почему она должна обязательно выйти замуж за Этого Своего…
– И какой же это аргумент? – поинтересовалась я.
Фая остановилась около ванной комнаты, посмотрела на меня, подмигнула и громко продолжила:
– А черт его знает. Она сказала, чтобы узнать, мы должны прийти к ней на это чайное перемирие, должны там себя прилично вести, здороваться с Этим Ее… называть его по имени и даже улыбаться.
– Еще и улыбаться? Это ни в какие ворота!
– Именно! Я приду, конечно, но предлагаю принести с собой большую фотографию папы, ту, что висит у тебя в детской, и прямо так двигаться, фотографией вперед на Этого Ее…
– Хорошая мысль, – я нырнула в ванную вслед за Фаей. Она включила воду. Я забралась на стиральную машину и уселась поудобнее. Мы действовали очень синхронно, мы становились все лучше в этих играх.
Фая потрогала воду – она была горячей, и зеркало в ванной моментально начало запотевать. Она переключила воду на холодную и вытерла руки. Затем она раскрыла свой рюкзак и достала оттуда стопку неаккуратно сложенной и скомканной бумаги. Вода текла с равномерным гулом. Шпионы, блин. Это Файка предложила говорить в ванной, под шум текущей воды. Как в голливудских блокбастерах. Чтобы, если нас вдруг прослушивают, наши разговоры не услышали бы.
– Дети не проснутся? – спросила Фаина заговорщицким тоном.
– Не должны. Ночь уже. У нас с ними давно уже договор. Они мучают меня днем, но оставляют в покое ночью. Если кто-то нарушает договор, я превращаюсь в ведьму. А никто не любит, когда я превращаюсь в ведьму.