– Когда откроется червоточина? – хрипло спросила Беликова. – Мне надо срочно передать на Землю архиважную информацию.
– Это связано с юнитом Семь-два-семь?
Рита резко выпрямилась и уставилась на ассистентку.
– Что тебе известно? – выпалила она. – И откуда?
Асуми не стала тянуть с ответом.
– Павел Николаевич сделал тест, о котором вы просили, – сообщила она.
– И? – Сердце в груди замерло, а руки похолодели. – Говори же!
– Анализ материалов с футболки показал стопроцентное совпадение, – подтвердила японка ее опасения. – Вы были правы, Семь-два-семь – человек. Уильям Кавендиш. И теперь у нас есть все доказательства для подтверждения этого факта.
Маргарита помрачнела и сжала кулаки:
– Левандовский купил его, точно вещь.
– И не его одного, – отозвалась ассистентка. – Похоже, наш дорогой профессор крепко связан с трафиком рабов через блуждающие червоточины.
– И… много у него таких покупок?
– Достаточно, чтобы создать небольшую армию.
Рита нахмурилась.
– Ничего не понимаю… – пробормотала она.
– Мы тоже. – Взгляд Асуми стал холодным и цепким. – Но обязательно выясним.
– Черт! Надо срочно вытащить Джона с базы! – Беликова не планировала говорить этого вслух и осеклась.
Однако бурятская японка понимающе кивнула:
– Мы отправимся на «Юниверсум» сразу, как только откроется переход. Но сначала вы получите дальнейшие инструкции.
– Инструкции? – Рита вскинула брови.
– Да. Инструкции, – твердо повторила ассистентка. – Любой непродуманный шаг может привести к срыву многолетней операции. А это совершенно недопустимо.
Беликова шумно выдохнула. Вот, значит, как! С самого начала целью Комитета был Левандовский. Они копали под него медленно и обстоятельно, а теперь боятся спугнуть.
Ясное дело… Хотя, откровенно говоря, вовсе не такое ясное, как хотелось бы.
– А как же Джон? – Маргарита заглянула в раскосые черные очи маленькой помощницы. – Есть шанс вернуть ему память?
– Вай! Душа моя! А для чэго мы, по-твоему, вынэсли с Олимпуса цэлую лабораторию, а? – пробасил Резо, втискиваясь в каюту. Здоровый, бородатый, татуированный, он улыбнулся, обнажив золотые фиксы, и Рита ощутила, как глубоко-глубоко в душе трепыхнулся, оживая, крошечный росток надежды. Надежды на лучшее.