– Ы-ы-ы! – сказала Рита.
– Так я и думал.
Беликова скрежетнула зубами и рванулась особенно сильно. Так, что кожаные ремни натянулись.
– Будешь рыпаться – отключу ноги, – предупредил Левандовский, а один из механоидов приблизил к Рите блестящую клешню со шприцем.
Маргарита шумно выдохнула. Что задумал этот псих?
Обычно в книгах в такие моменты злодеи полностью раскрывают карты, рассказывая потенциальным жертвам о своих грандиозных замыслах, однако шеф молчал. Не торопясь закончил ковыряться в раскуроченном браслете и, напевая под нос незамысловатую песенку, приблизился к лежанке.
Беликова сжалась. Даже дышать перестала. Позвать бы на помощь, но как? Левандовский отнял у нее способность говорить. И недвусмысленно дал понять, что может лишить способности двигаться.
«Он превратит меня в бессловесную куклу, не владеющую своим телом, – подумала Рита и сморгнула набежавшую слезу. – И тогда мне уже не помочь: останусь на всю жизнь беспомощным инвалидом!.. Кобра, где же ты? Мне так нужна твоя помощь!»
Шеф не обратил на ее панику никакого внимания. Продолжая напевать, он зафиксировал ее голову металлическим держателем, больше напоминающим тиски, а в зубы сунул продолговатый резиновый кляп.
– Зажми покрепче, – порекомендовал ласково. – Не хочу, чтобы ты прокусила свой бойкий язычок.
Сдерживать слезы больше не представлялось возможным. Когда шеф, вооружившись машинкой, выбрил ей виски, девушка ревела вовсю, давясь рыданиями.
– Ты не почувствуешь боли, – изрек Левандовский, смазывая кожу какой-то ядрено воняющей гадостью. – Всего лишь маленький укольчик, а потом все станет хорошо. Ты ведь не боишься? Ты всегда была смелой, Беликова. А это именно то, что нам нужно.
Отеческим жестом шеф погладил ее по волосам.
– Время пришло, – шепнул он и активировал пугающий прибор. – Сегодня ты станешь одной из нас. Ты станешь частью команды.
Мамочки!
Рита зажмурилась. Сердце в груди ходило ходуном. К горлу подкатывал ком, а кишки скрутило узлом.
Она ощутила прикосновение холодной иглы к виску…
…и тут же услышала дикий грохот. Оглушающий лязг и скрежет. Удар вышел настолько мощным, что деформировал стену отсека.
– Что за черт? – пробухтел шеф, и жужжание кошмарного прибора затихло.
Игла впилась в кожу, но дальше слоев эпидермиса не продвинулась: кость осталась цела.
Рита задышала. Часто, громко. Пот лился градом, будто она только что пробежала марафон на сорокоградусной жаре.
Титановая обшивка отсека вздыбилась. Листы стекловолокна затрещали, и система оповещения взвыла, сигнализируя о разгерметизации. Свет заморгал. Воздух засвистел, втягиваясь в трещины, и Лев Леонидович ядрено выругался.