Девушка с изумлением посмотрела на гвардейца и вдруг поняла – переживает. Досадует на то, что бывшая любовница чуть не подвела невесту под гнев императрицы. На душе потеплело.
– Она записку прислала. А вместо подписи буква «Г». Так что либо ты, либо… – усмехнулась Настя. – Больше знакомцев с таким именем у меня нет.
– А записка та где? – поинтересовался Белов.
– Дома лежит.
– Можешь отдать?
– Не веришь? – обида вновь всколыхнулась.
Гвардеец покачал головой.
– Верю. Поговорить с ней хочу. С запиской оно надежнее будет.
– Не надо, – Настя вздохнула. – Она того и добивается, чтобы ты опять к ней ходить начал.
– А вот этому не бывать. Хотя… разок-то сходить придется, рыкнуть, чтоб более неповадно было шутки шутить! Пойдем? – не дожидаясь ответа, Белов подхватил невесту под руку и направился к воротам.
Путь оказался очень коротким. И в глубине души Настя уже жалела, что не осталась на фейерверх, как предлагал Григорий. Но, с другой стороны, в парке было слишком шумно, тогда как за оградой царила тишина, нарушаемая лишь птичьим пением.
Идти под руку с женихом, пусть даже нежеланным, было приятно. Если бы не платье, Настя бы прижалась к его крепкому плечу, как испокон веков делали деревенские девки, миловавшиеся с парнями по вечерам, но пышные фижмы мешали. Поэтому она, ссылаясь на неровность дороги, просто сжала пальцы.
До фрейлинских домиков добрались непростительно быстро. Григорий остановился у порога и с каким-то сожалением выпустил руку девушки:
– Вот и дошли. Спокойной ночи?
– Спокойной, – Настя улыбнулась и зашла в дом. Закрыла дверь. Прислонилась спиной, все еще улыбаясь. Постояла так, а потом, не зажигая свечей, направилась в комнату.
Глаши не было. Гадая, куда могла подеваться ее горничная, Настя щелкнула пальцами, зажигая свечу, стоявшую у окна. Неровный огонек осветил комнату, и девушка ахнула. Плетеные сундуки были перевернуты, вещи раскиданы по полу, на белоснежных рубашках красовались полосы сажи.
Фрейлинское платье, в котором девушка была на дежурстве, лежало на столе, на ткани виднелись уродливые темные пятна от чернил. Сама чернильница валялась рядом. Увидев это, Настя вскрикнула и подбежала к столу, но тут же замерла, поскольку в комнату влетел огромный волк.
Серовато-рыжая шерсть зверя была вздыблена, пасть оскалена, а золотистые глаза грозно сверкали. Не обращая внимания на девушку, зверь пробежался по комнате, внимательно принюхиваясь, и то и дело глухо порыкивая.
Убедившись, что в комнате кроме Насти никого нет, волк шумно выдохнул и повернулся к девушке.