– Гриша? – тихо прошептала она, моментально узнав золотистые звериные глаза. – Ты?
Зверь фыркнул и медленно, словно боясь спугнуть, сделал несколько плавных шагов к Насте. Ткнулся влажным носом в ладонь. Девушка вздрогнула. Хотя шерсть волка все еще топорщилась, а из груди то и дело вырывалось глухое рычание, но почему-то она не боялась. Наоборот, с огромным зверем стало гораздо спокойнее.
Высокий, поджарый, с мощной шеей и густой шерстью, в отблесках свечи отливавшей огнем, зверь стоял неподвижно, опасаясь резким движением напугать невесту. Насте захотелось обнять его, но она боялась, что зверь воспротивится подобной вольности.
– Можно? – только и спросила она, осторожно протягивая руку.
Волк насторожился, но тут же слабо вильнул хвостом, наклоняя голову. Все еще робея, девушка погладила его по огромной голове. На удивление, шерсть была мягкой и очень теплой. Зверь насторожено замер, и Настя, осмелев, засунула пальцы в густой мех.
Волк недовольно заворчал, скорее возмущаясь самой бесцеремонностью, нежели выражая протест. Потом осторожно взял Настину ладонь в пасть и потянул к выходу.
Они прошли к дубу, ставшему таким привычным для разговоров под ним. Волк отряхнулся и сразу же обернулся гвардейцем. Настя на всякий случай закрыла глаза руками – из обрывочных сведений, она знала, что из оборота человек выходил голым.
– Ты чего? – Григорий аккуратно отнял руки девушки от лица.
Она приоткрыла глаза и облегченно выдохнула: мундир, как, впрочем, и остальная одежда были на месте.
– А как это у тебя получается? – полюбопытствовала Настя.
– Оборачиваться? – нахмурился Белов.
– В одежде оставаться, – она вновь покраснела, а преображенец расхохотался.
– Вот оно что! – он вытер выступившие от смеха слезы и, все еще добродушно усмехаясь, продолжил. – Я и не знаю. Но такое лишь нам под силу. Потому мы и пребраженцы, а не оборотни: у нас тело изменяется, а разум остается человеческий. Да и мундир в целости, иначе не напастись сукна бы было.
– Вот как? – Настя посмотрела на взъерошенную светлую шевелюру Белова, вспомнила густой мягкий мех под пальцами и от смущения опустила взгляд. – Я не знала.
– А знала бы, так гладить не стала? – продолжил Григорий.
Девушка пожала плечами. На самом деле искушение погладить огромного и сильного зверя было слишком велико.
– Ладно, – отмахнулся Белов, зверь внутри все еще блаженно жмурился от воспоминаний, как тонкие девичьи пальцы перебирали шерсть. – Ты лучше скажи мне, почему дверь в дом не заперли?
– Не знаю… – Настя беспомощно посмотрела на гвардейца. – Я когда выходила, Глаша оставалась… может, она закрыть забыла…