Поняв, что не в состоянии более сидеть в домике, Настя кликнула Глашу.
Девка прибежала в комнату, точно все время стояла за порогом и помогла хозяйке надеть платье. На этот раз – золотистое, единственное, которое уцелело после вчерашнего погрома.
При воспоминании о беспорядке, Настя взяла сундучок, сняла охранные заклинания и внимательно перебрала содержимое. Вроде бы все на месте… хотя мешочки с травами явно лежали не в том порядке, в котором девушка их обычно укладывала, но сами печати были нетронуты, и Настя успокоила себя, что просто сама забыла, как должны лежать травы.
Хорошенько подумав, девушка отобрала несколько горстей сушеных ягод и сыпала в туесок. Малина и черника. Прошлым летом Настя лично ходила за ними, аккуратно срывая ягодки одну за другой и непрерывно шепча заздравные молитвы и потом долго сушила на чердаке, не давая никому из слуг подойти, чтоб не спугнуть Силу.
– Глаша, сходи к Петру, пусть лошадь запряжет, да дорогу к дому Софьи Петровны узнает! – распорядилась Настя, снова запечатывая сундук.
– Зачем это? – насторожилась девка.
– Навестить хочу – у нее дочь болеет.
Глаша внимательно посмотрела на хозяйку, потом перевела взгляд на туесок с ягодами и подбоченилась.
– Настасья Платоновна, это что ты удумала?
– А, ничего! – отмахнулась та, старательно отводя глаза, – Просто навещу, малину завезу нашу, чернику…
– Думаешь, не видела я, из какого сундука они взяты? – фыркнула крепостная.
– Из моего личного. Софья Петровна ко мне добра была, и я хочу добром ответить!
– Добром? И что же она такого небывалого сделала? – фыркнула Глаша.
– Как что? Она мне протекцию оказала, да и с Григорием… – Настя вдруг поняла, что оправдывается. – И вообще, что до того, коли хочу человеку помочь?
Глаша лишь улыбнулась и вдруг мягко спросила:
– Настасья, душенька, не влюбилась ли ты часом?
Вопреки ожиданиям девки, хозяйка не стала сердиться за дерзость, а, напротив, крепко задумалась. Перед глазами возникло лицо Григория. Такое, каким он был вчера: глаза искрятся смехом, на губах то и дело мелькает улыбка. Вспомнились его опаляющие жаром поцелуи, от которых по всему телу разливалась сладкая истома.
– Не знаю, – наконец призналась Настя, заметив, что горничная все еще ждет ответа. – Все так завертелось…
Девушка задумчиво подперла щеку кулаком, посмотрела на обтрепавшуюся скатерть.
– В любом случае, Глаша, замужества с Григорием мне не избежать… Ты-то знаешь, приказ самой государыни…
– Так-то оно так, но вот беда будет, коли вы Григория Петровича любить будете, а он вас – нет, – вздохнула крепостная. – Вы ж себе все сердце порвете!