Фабиан вздохнул и кивнул.
— Да, мы не рассчитывали, что все выйдет именно так, я охотно признаю это. Дверь открылась, и вошел конвоир. — Но у тебя хороший адвокат. Она одна из лучших. Проблема в том, что если ты не будешь готов сотрудничать, то она не сможет тебе помочь. Неужели ты этого не понимаешь? Ты должен делать то, что она говорит, и стараться держаться. Осталось совсем немного времени, скоро все это закончится, и…
— Закончится? Ты так в этом уверен? — Теодор протянул руки охраннику, который начал надевать на них наручники. — Все только началось.
— Пожалуйста, мы можем немного подождать с этим? — Фабиан протиснулся между Теодором и мужчиной в форме. — Послушай меня. То, что происходит сейчас с тобой, — это самое худшее, что можно только представить. Но я уверен, хуже уже не будет. — Он взял Теодора за плечи. — Быть запертым здесь вместе с настоящими преступниками только потому, что ты хотел дать показания и рассказать правду. Потому что хотел помочь и поступить по совести. Думаю, это просто ужасно. И так оно и есть!
— Конечно, но мне пора идти. — Теодор попытался сделать шаг в сторону, чтобы сотрудник в форме мог надеть на него наручники. Но Фабиан продолжал удерживать его.
— Пожалуйста, не делай хуже, чем есть. Не усугубляй ситуацию. Постарайся продержаться до возобновления судебного разбирательства. Если ты справишься, то я обещаю, все обязательно наладится…
— Как, черт возьми, ты можешь что-то обещать? — прервал его Теодор.
— Потому что я вообще-то знаю всю эту систему и знаю, как все это происходит…
— Да ни хрена ты не знаешь! Признай это! Ты и понятия не имеешь, что делать, как и все остальные!
— Нет, на самом деле это не так, и я, и твой адвокат уже принимаем все необходимые меры. Она точно знает, что нужно делать, и, по ее словам, сейчас ты копаешь сам себе могилу своим поведением. — Его сын был прав. Никто не мог быть уверен в том, что произойдет во время суда. — Тео, я знаю, о чем говорю. Ты должен делать то, что она советует. — Но это никак не могло изменить тот факт, что не было других вариантов: он должен был рассказать сыну о том, что знал, и надеяться на справедливость.
— Ты правда обещаешь, что все будет хорошо, если я буду слушаться ее, поднимусь на трибуну и просто расскажу всю правду? Ты сейчас серьезно?
Фабиан с болью осознал, насколько прав был Теодор. Он ведь действительно ничего не мог обещать. Все это не более чем пустые слова и принятие желаемого за действительное. Но если и было что-то, в чем его сын сейчас не нуждался, так это колебания.