Вход в рай 2 (Максимов) - страница 50

– Присаживайся, – отец указал на деревянную табуретку.

– Спасибо. Я ехал всю ночь и предпочел бы постоять, – ответил Габриэль.

– Как пожелаешь. Габриэль, ты, наверное, уже понял, что просто так церковь не стала бы тебя дергать.

– Случилось что-то нехорошее?

– Случилось.

– И от меня, как обычно, требуется кого-то найти и убить?

– Не совсем. Убить это существо невозможно.

– Невозможно? Отец, вы шутите? Вы знаете меня сотни лет. Я могу убить любого. Я никогда не подводил.

– Знаю, Габриэль, знаю. Мы очень ценим тебя и уважаем. Ты воистину самый удивительный и могущественный представитель нашего вида. Но сейчас выпал непростой случай. Повторюсь, убить того, кого тебе придется найти, невозможно.

– Отец, просто положитесь на меня, я лучше знаю, что могу, а что нет.

– Я понимаю. Но тут дело не в тебе.

Габриэль недовольно сложил руки на груди.

– Хорошо, отец Мартин, рассказывайте тогда детали.

Ева с Сашей сидели на полу, опершись на стену. Держались за руки. Девочка положила голову своему роботу на плечо и смотрела на огонек лампы, мерцающий в другом конце комнаты. По крыше барабанил дождь, а молния за окном прочерчивала в пространстве замысловатые неоновые линии, которые исчезали в ту же долю секунды. Следом за потоком электронов с неба шла звуковая волна. Гроза была близко, и гром рокотал буквально через мгновение после разряда.

Саша рассказал Еве, как отключил себя после того, как демоны ворвались в изолятор и покалечили его тело. Рассказал про то, как спустя столетия его починили, и он взял себе псевдоним. Рассказал о борьбе с современным религиозным режимом. Ева же была кратка в своей истории об оползне. Что можно рассказать, оказавшись парализованной во тьме на почти полторы тысячи лет? Весь ее мир тогда сузился до воспоминаний о прошлой жизни и о том, что ее отец сейчас в аду, а она не может никак ему помочь. Она лежала все эти годы, копаясь в своей памяти и мечтая о смерти, которую не могла получить как подарок, как спасение. Она мечтала потерять рассудок и уйти в забвение, но ясность ума пытала ее все это время. Понимание того, что отец сейчас страдает, вводило Еву в отчаяние. Бытие нависло над ней многотонным камнем и держало девочку под миром, наполненным радостью от простых движений, которые не способен осознать свободный человек или любое другое сознание, заключенное в какой-либо форме. Рабство жителей Африки показалось бы раем по сравнению с рабством Евы. Ограничение свободы может быть настолько разным, что это сложно осознать, пока тебя не ограничат в передвижении и восприятии. А понимание того, что ее близкий человек сейчас мучается в преисподней, умножало боль девочки. Пытка Евы была несоизмеримо мучительна в сравнении с любыми телесными наказаниями, ведь ни одна пытка в истории человечества не длилась тысячу четыреста восемь лет… Там, под завалом, Ева, мечтая сойти с ума, через несколько лет принялась считать, чтобы хоть что-то происходило в ее окружении. Ева смогла досчитать до тридцати двух миллионов. За это время прошел примерно год. Считая, она представляла красивых скакунов, перепрыгивающих через деревянные препятствия. Потом Ева принялась сочинять свой собственный язык. Она придумывала аналоги существующим словам. Так прошло еще несколько лет. В промежутках она гневила Бога, звала Бога, снова гневила и снова звала. Вспоминала свою жизнь. Дальше снова счет. До нескольких миллионов. Сочинение историй спасло ее от… хотя как можно тут использовать слово «спасло»? Она бессмертна, и с ней ничего не может случиться… в этом-то и вся беда… сочинение историй помогло ей пережить много мучительных столетий. Ева всерьез увлеклась писательством. Вот только свои сюжеты она не могла записать. В какой-то момент Ева подумала, что пролежать она тут вечно не сможет, ведь рано или поздно солнце израсходует весь водород и превратится в сверхновую. Тогда Земля сойдет с орбиты погибшего светила и улетит в бесконечные просторы космоса, где рано или поздно столкнется с каким-нибудь небесным телом и разрушится, высвободив Еву. Когда это может произойти? Возможно, через десятки миллиардов лет, а может и через миллиарды миллиардов. А что, если после гибели Солнца оно станет черной дырой и притянет все планеты своей погибающей системы? Тогда Ева вместе с Землей окажется внутри черной дыры, откуда выбраться уже не получится. Миллиард в степени миллиард лет – практически вечность. Сознание не может представить такой отрезок времени. Но все же это не бесконечность. Ева понимала, что пролежит она тут меньше бесконечности по временной шкале. Даже черные дыры излучают и в результате рассасываются. И что тогда будет с телом Евы после того, как ее перемолотит черная дыра? А потом, рассосавшись, излучит Еву по элементарным частицам во Вселенную. Что будет с ней, с Евой после падения в черную дыру? Бессмертную девочку размажет по поверхности бесконечно плотного черного тела. Размажет ее по черной дыре, и толщина тела Евы будет меньше толщины атома, меньше кварка, возможно, меньше планковской длины. Дыра сотрет всю информацию о Еве, как стирает она всю информацию о материи, попавшей в сингулярность. Что будет тогда с бессмертным сознанием, если его разобрать на электроны, протоны и нейтроны… кварки? После удара молотом по руке Евы рука ее снова собирается, а как это будет выглядеть, если разобрать ее на фундаментальные частицы? А если мозг разобрать? А ведь и правда, если Солнце станет через пять миллиардов лет черной дырой и притянет к себе Землю, то мозг Евы, разложившись на частицы, не сможет функционировать, посылая нейронные импульсы, и тогда Ева сможет обрести покой в небытии. Но если Солнце вспыхнет сверхновой и планета сойдет с орбиты, потеряв носителя, и полетит в глубины космоса, то страдания девочки, заточенной в недрах земли, продлятся еще беспощадное количество времени. Ева молилась, чтоб Солнце, вспыхнув сверхновой, сжалось в черную дыру. Тогда у нее был шанс потерять рассудок через четыре миллиарда лет мучений в заточении. Потерять рассудок, став частью черной дыры. Четыре миллиарда лет Еве ждать не пришлось. Ее нашли андроиды спустя тысяча четыреста восемь лет, когда строили тоннель.